Зима. Пушистый снег везде: пухлыми сугробами на земле, белыми изогнутыми линиями серебристого инея на ветвях деревьев, пышными шапками на крышах домов. Связующими нитями паутины растянулись в разные стороны посёлка тропинки: широкие, расчищенные лопатами – вдоль домов и дорог, узкие – поперек реки.
Издавна в деревнях отмечаются святки, да это и неудивительно: нехитрые традиции сохраняются из поколения в поколение. В посёлке Михалёво, как в большой деревне, все друг друга знают. Гармонисты обычно, вывернув полушубок наизнанку, собрав соседских ребятишек, ходят по домам со святочными песнями, шутками, прибаутками, где их гостеприимно встречают и щедро угощают. Молодые девицы разными способами пытаются заглянуть в судьбу. Парни в это время немного вольничают: у нерадивых хозяек могут и поленницу уронить, а некоторым и дверь подпереть.
В рождественский сочельник Мороз-воевода осерчал, Лютую Стужу рядом держал. Жителям посёлка нос на улицу не давал высовывать, не то что колядовать. Семиклассницы-подружки Лиля, Валя, Оля и Надя решили сначала сходить в баню, а с наступлением ночи устроить гадания. Обычно они ходили перед самым закрытием, чтобы можно было с удовольствием посидеть в парной и не торопясь помыться.
В назначенный час подружки встретились на перекрёстке. Энергично потирая варежками замёрзшие коленки и раскрасневшиеся щёки, прибыли в баню. Шумно скидывая заиндевелые пальто и шапки на лавку, зябко подёргивая плечами, плотно обступили горячую батарею. Лиля, собрав у подруг мелочь, подошла к маме, которая работала в бане кассиром, высыпала монеты на тарелку и сама оторвала билеты. Наклонила голову в сторону моечного отделения, будто спрашивая: сколько человек ещё осталось? На что мать подняла вверх указательный палец, мол, одна, подождите чуток, сейчас выйдет. Девчонки, лукаво переглянувшись, попросили тётю Олю, маму Лили, рассказать о Баннике.
– Ну, хорошо-хорошо! Так и быть, коли вам неймётся – расскажу. Эта каменная баня построена в пятьдесят шестом году, шестнадцать лет назад; мой муж как раз из армии пришёл в декабре. Замуж-то, девчонки, я за Станислава Изотова вышла в пятьдесят втором, а потом его в армию призвали. Когда он демобилизовался, мы уж тут мылись, в город больше не ездили. Раньше была деревянная, маленькая баня, воду Толя Карпова и Лида Левинская носили с реки вёдрами на коромыслах, воды мало было, на всех не хватало. В основном сезонных рабочих мыли, которые приезжали на лето на заготовку торфа. Нас, местных жителей, звали механизаторами (и улицы посёлка поэтому так названы – Сезонников и Механизаторов). Здесь-то, заметьте, скважину сразу пробурили. Баня по уму сделана: слева от кочегарки – прачечная, справа два отдельных входа: один в летние души, другой в баню.
– Мам, да про баню-то мы всё знаем, ты о Баннике расскажи, – оборвала дочь.
– Так вот я и говорю. Деревянная баня в центре посёлка стояла, где сейчас клуб. Однажды деревянный барак, что рядом с баней, но ближе к реке, как непотушенный уголёк, ветром раздутый, – вспыхнул! Огонь разбегался в мгновение ока! Жители, в чём были, на улицу выскакивали. Пытались тушить, да куда там! Пламя только жарче разгоралось. Тут Аннушка Титова (да вы её должны знать – небольшого роста, сухощавая набожная старушка), она, как увидела пожар, сразу домой побежала за иконой. И вот она с иконой в руках да с молитвой вокруг дома обошла, огонь начал утихать, утихать и совсем погас.
