Из бара меня выкидывали впятером.
Справились бы и двое. Остальные просто не смогли отказать себе в удовольствии швырнуть пьяного в лужу.
Правда, пока тащили, я успел дать коленом между ног одному пузатому, а другому расквасил губу. И еще я успел подумать: да, легко выкидывать из бара человека, который неспособен за себя постоять. Сунулись бы они ко мне два часа назад, когда я еще не накачался...
Пока я лежал в луже, у меня было время поразмышлять, что делать дальше. Самое простое – кинуть булыжник в витрину бара и быстренько слинять. А если быстренько не получится? Нет, лучше пойти в другой бар, выставить халявную выпивку и после привести сюда десяток мстителей и заступников.
Впрочем, это слишком хитроумно для моей больной головы. Я решил просто уехать и пережить свой гнев и обиду в одиночестве.
Разумнее всего было бы вызвать такси или службу «пьяной эвакуации», но назло всем я решил ехать сам. Я забрался в машину, пачкая сиденья мокрой одеждой, и тронулся с места так осторожно, как никогда в жизни. В этот вечерний час по улицам бродило множество отдыхающих, и, клянусь, мне вовсе не хотелось никого давить. Пусть лучше меня остановит милиция, оштрафует, отберет права, закует в кандалы и отправит на каторгу – мне было все равно.
Плохо помню почему, но я направился на Варварин обрыв. В детстве мы с ребятами уезжали на этот неуютный и потому безлюдный пляж ловить крабов. В глубине души я надеялся, что встречу там какую-нибудь одинокую курортницу-москвичку, прекрасную и загадочную, которая поставила палатку вдали от шумных замусоренных пляжей и недобрых глаз. Я непременно подружился бы с ней, рассказал много интересного и посетовал бы на свою горькую судьбу, прижавшись к ее теплому животику.
Никаких пляжниц-одиночек, конечно, в наше время не водилось, но кто запретит мне мечтать?
Если смотреть на Варварин обрыв с городского причала, он кажется совсем близким. Однако, чтоб добраться до него, нужно объехать по краю бухты, а это километров десять, не меньше. И все по горам.
Я вел машину осторожно. Хотел сначала добраться, а потом уж, если судьба, упасть в пропасть или расплющиться о придорожный валун. Небо темнело, звезды исчезали широким фронтом от горизонта к берегу. Я обрадовался, когда в разрыве деревьев заметил далеко над морем грозовые всполохи. Гроза – это здорово, это весело.
Уже совсем стемнело, когда я остановил машину у самого края обрыва и начал спускаться по каменистой тропе к берегу. Небо сдавленно рокотало. В руке у меня булькала едва начатая литровая бутылка водки, которую я собирался прикончить в одиночестве и упасть у кромки берега, омываемый солеными волнами. Я чувствовал себя оскорбленным и обиженным на этот город, где можно просто вот так бросить человека в лужу почти ни за что.
Обрыв отделяла от воды узкая полоса гальки – настолько мелкой и ровной, что можно было бегать по ней босиком, как по песку. Я остановился там, где прибой едва доставал мои ботинки, и сделал большой глоток, от которого меня чуть не вывернуло наизнанку. В ту же секунду над головой загрохотало. Вот-вот мог начаться ливень.
Пусть меня убьет молния, подумал я. Или дождь смоет в море, и через много дней жители какой-нибудь рыбацкой деревушки обнаружат на берегу бездыханное тело молодого парня, с лица которого даже море не стерло печати черной скорби...
Я закрыл глаза и поднял руки, обратив ладони к небу. «Ну, бей, – сказал я молнии. – Бей скорее, пока я не передумал».
Молния ударила, но мимо. Я вздохнул и снова приложился к бутылке. Огни города дрожали и разбегались в моих глазах. Они были совсем рядом, казалось даже, что доносились звуки музыки из баров и дискотек, где жители Центральной и Северной России пропивали месяцами накопленное, дорвавшись до разухабистой и беззаботной курортной жизни.
Я сделал несколько шагов и оказался по колено в воде. Пусть она смывает грязь, которой я пропитался в луже. На макушку упала первая капля. Я хотел было принять еще глоток, дабы отметить начало дождя, но вдруг совершенно явственно услышал хруст камней неподалеку.
Ура! Я оказался не единственным сумасшедшим, кто попал в эту глухомань перед самым ливнем. Через несколько минут я уже смог разглядеть две темные фигуры, бредущие вдоль берега в мою сторону.
Бандиты, подумал я. Нет, морские пираты. Высадились в темноте, чтоб захватить город. Сейчас я помчусь быстрее лани, ворвусь на самую большую дискотеку и крикну, перекрывая музыку: спасайтесь! Нет, я крикну: к оружию, братья! И упаду, потому что в спине у меня будет торчать черная пиратская стрела. И когда нападение будет отбито, город устроит мне шикарные похороны, настоящее прощание с героем, где все напьются до чертиков и передерутся...
Наконец я разглядел незнакомцев: это были старик и совсем молоденькая девушка. Старик высокий, осанистый, с седыми волосами и аккуратной бородой. Похож на композитора Чайковского. Девушка ни на кого не была похожа, кроме тысяч таких же пигалиц, что прыгали сейчас на той стороне бухты под незамысловатые попсовые мотивы.
Мне бы удивиться тому, как они одеты... На старике – длинная, до самых колен, рубаха, схваченная широким поясом. На девчонке – облегающая маечка и широченные штаны на помочах, вроде тех, что носят маляры. Своеобразный стиль, но я даже не обратил на это внимания. Они приблизились и нерешительно остановились, не дойдя до меня пяти шагов.
– Ну, – произнес я, – что скажете?
Девчонка испуганно прижалась к старику, тот обнял ее одной рукой и что-то быстро шепнул на ухо.
– Скажите, где мы находимся? – спросил «Чайковский», настороженно наблюдая за мной.
Я отвернулся, чтобы сделать еще глоток, и прокашлялся.
– Вы находитесь на берегу Капитанской бухты, омываемой водами Черного моря, – сказал я дурным голосом профессионального экскурсовода. – Прямо перед вами расстилается панорама города Синеводска, построенного неизвестно когда и непонятно зачем. Если вы пройдете по его древним узким улочкам и заглянете в самые укромные уголки, то сами убедитесь, насколько это отвратительное место...
Я замолчал, потому что оба смотрели на меня уже с откровенным испугом.
– Простите, – сказал старик дрогнувшим голосом, – скажите уж честно, вы кто?
Мне вдруг показалось, что он иностранец. То ли вопросы он задавал дурацкие, то ли у него все-таки был какой-то акцент.
– Я... – Оглядев себя сверху донизу, я вдруг обнаружил, что так и стою по колено в воде. – Да никто. Просто ноги помыть приехал.
Они начали шептаться. Я с достоинством отвернулся и потряс перед глазами бутылкой. Там было еще много, пить да пить...
Наконец полил дождь. Когда холодная вода потекла по спине и по коже побежали мурашки, я решил, что мне уже нечего терять, и с размаху бухнулся во весь рост в море. Не забыв, правда, прикрыть пальцем горлышко бутылки.
