Это место заколдовано.
Возможно, даже проклято.
Я не помню, как я здесь оказалась. Я не знаю, сколько я здесь нахожусь. Я не вижу, где выход.
Я даже не знаю, где вход.
Я помню детство. Нечётко, размыто, будто сквозь толстое бутылочное стекло проступает образ мамы. Я не вижу ничего вокруг неё, только лицо сияет доброй улыбкой. Была ли она доброй? Не знаю. Не помню.
Помню большого жука. Он полз по стволу дерева, забавно перебирая лапками и шевеля усами.
Помню небо.
Там оно было другое, не такое как здесь. Там оно было разное. Серое, грозно нахмурившее седые мохнатые брови, радостное, смеющееся золотыми рыбками солнечных лучей…
Здесь небо всегда тускло-голубое, будто выгоревшее. Будто поверх него разложили целлофановый пакет.
Я помню жару. Удушливый запах асфальта, дым от торфяников, палящее зноем злое солнце, будто наказывающее своих детей за что-то. Выгоревшую колкую траву, сухие ветки сосен. Свое отражение в витринах стекляшек.
Я и себя-то помню только по этому отражению. Здесь нет зеркал, только речка, абсолютно спокойное, ленивое течение которой идёт рябью, как только я начинаю сосредоточенно пялиться в её глубину. Будто она чувствует, что я пытаюсь вспомнить давно забытые черты.
Конечно, чувствует. Знает. Злится.
«Ты наша…» тихо шепчут деревья, укоризненно качая листвой.
«Ты наша…» – бурлит течение.
«Ты наша…»
Кто я? Я сама уже не помню. И осталась ли я человеком?
Или, может, мои черты лица уже настолько исказились от одиночества, что я потеряла всё человеческое?
Увы, этого я не узнаю, наверное, никогда.
А может, я здесь всего один день? И завтра всё же найду выход?
А может, уже несколько лет его ищу…
Считать сутки я стала во снах. Надеюсь, мой режим не сильно сбился. И период сон-бодрствование можно приравнять к дню-ночи.
Мне никогда не удавалось дойти до края Леса. Я хожу кругами, возвращаясь на эту чертову поляну у речки!
Я оставляла зарубки, ночевала на дереве. Плакала, кричала, искала диких зверей.
Копала подземный ход, строила плот. Ничего.
Недалеко, в зоне действия этого так называемого «поводка» я нашла дом.
Просто дом.
Пустой.
Свободный.
Ничей.
В нем был чайник, печка. Пара комнат. Шкаф со старой одеждой. Будто собранной из разных эпох. Гимнастерки времен первой мировой, пальто из шестидесятых. Джинсы. Сапоги со шпорами.
Ночь и день здесь сменяют друг друга в зависимости от того, хочу ли я спать. Если я не лягу, то ночь не закончится никогда.
Как то я сидела, пялясь на небо, кажется, целую вечность. Но ничего, и с небосвода мне всё так же светила, ухмыляясь, желтоглазая луна.
Издеваясь надо мной, наверное.
Рыбы в реке необыкновенно много. Но как только я иду плавать, она будто исчезает. А ближе к обеду – кишмя кишит.
Здесь нет птиц. Нет крупных зверей. Нет людей.
Где это здесь?
Сегодня утром я проснулась, как всегда, выспавшись. Солнце только вставало из-за горизонта и следовало бы еще поспать, иначе ночь настанет слишком рано, но я показала пустому пространству язык и поднялась.
Деревья неодобрительно зашумели. Я показала язык и им. Заткнулись. Тоже мне, няньки.
Сегодня всё было как-то не так.
Иначе. Не так, как всегда. По-другому.
Воздух дрожал от напряжения, река не реагировала на мои попытки посмотреть на себя.
Поздравьте. Я всё еще человек. Даже не знаю, должна ли я радоваться этому факту. Наверно, да.
Лес недовольно шумел, и только сейчас я поняла, что впервые за время моего пребывания здесь, объектом его раздражения была не я.
Стоп.
Кто?
Вряд ли Лес обратил бы свое внимание на белок. Или зайцев. Ему нужна добыча крупнее.
Кто здесь крупнее меня? Неужели, Место нашло себе новую жертву?
Я умылась и отправилась вглубь, надеясь дойти до источника беспокойства раньше, чем Лес начнет меня возвращать.
Впереди забрезжил просвет. Тёмная поляна.
Поляна с выжженной, будто стеклянной землёй стояла, окруженная обгоревшими скелетами дубов.
А на поляне кто-то был. «Чужак…» – настороженно шептал Лес.
Чужак.
Я подошла ближе, в любой момент готовая скрыться под защитой Леса. Знакомое зло лучше, чем незнакомое, не правда ли?
На поляне лежал человек.
Не знаю, насколько живой, но настоящий человек!
Я, с трудом подавив радостный возглас, заставила себя быть осторожной.
Нужно быть начеку. В проклятом месте и люди… Проклятые.
На черной земле лежал парень, вполне возможно, мой ровесник. Я бы сказала точнее, если бы знала, сколько мне лет.
Светлые волосы испачкались в крови и земле, костяшки на руках были сбиты, как и ладони. Либо он много падал, либо много дрался.
Он дышал. Хрипло, беспокойно ворочаясь во сне. Теперь я была уверена, что он спал.
Ну что ж, по крайней мере, он жив.
Рядом с ним валялась какая-то сумка, но в неё я не полезла. Пусть лежит.
Села неподалёку, в любой момент готовая дать стрекача, и не спускала с него пристального взгляда. Вчера его не было. Позавчера тоже. Значит, он здесь самое позднее – с ночи. Значит, есть вход.
Любой вход можно превратить в выход.
Не знаю, сколько я сидела, что есть сил вглядываясь в человека. Боясь, что он пропадет. Что уйдет, исчезнет, растворится, а я так и не узнаю, откуда он.
И тут он открыл глаза.
Два почти черных глаза уставились на меня в упор.
Я встала.
Он тоже.
Мы стояли, пялясь друг на друга минут пять.
Он пошатывался, но плечи были напряжены, а в глазах читалось подозрение и недоверие.
Думаю, я выглядела не лучше.
Возможно, даже хуже.
– Ты кто? – я сама поразилась тому, насколько хрипло звучал мой голос после продолжительного периода молчания.
– А ты кто?
– Я первая спросила.
Мы опять уставились друг на друга. Тут он пошатнулся и схватился за голову.
Приложился где-то.
Я немного расслабилась. Он один. Он ослаблен. Он ранен.
Я сильнее.
Со мной Лес. Надеюсь, что именно со мной.
Странно, как неожиданно враг стал союзником. Лес насмешливо зашумел кронами.
Не задавайся. Это временно.
Пока я не пойму, насколько он опасен.
– У тебя есть пластырь? – Заговорил нежданный гость. – У меня башка пробита что ли… Посмотришь?
«Была бы пробита, ты бы тут не стоял» – подумалось мне.
– Пластыря нет. Есть подорожник. Пойдет?
Он нахмурился, думая, что я над ним издеваюсь. Смешной.
Ты еще не понял, куда попал.
– Хорошо. Вода найдется?
Я молча развернулась и пошла к реке. Судя по шелесту, он пошел за мной. Надеюсь, сумку свою не забыл.
