– Сенсэй, а ты уйдешь?
– А ты хотел бы слушать меня всю жизнь?..
Я: Сенсэй, я боюсь умереть!
– Это потому, что ты живёшь в кайф.
Посмотри на свою мать, на все её болячки и болезни. И ты захочешь так жить?
Я: Я не знаю…
– Спроси у неё, она уже мечтает о смерти…
Я: …и ни во что не верит…
– Ха! Так вера людям зачем? Чтобы прогнать свой страх.
Я: Ну, не только…
– И обрести опору в жизни в виде Бога.
Я: Так если я буду верить в тебя, разве ты не поможешь?
– Нет, малыш, тебе не на что опереться.
Я: Я не могу в это поверить.
– А верить и не надо.
Посмотри на тех, кто верил в Него и сгнил в окопах. Кто попал в ад при жизни. Тебе этого мало?
Я: Но, Дьявол…
– Не называй меня больше так. Для тебя я Сенсэй.
Я: Но проповедники…
– Что «проповедники»?
Такие же наивные существа, как ты сам.
Я: Откуда ты взялся?
– Ты же сам писал обо мне, вот я и пришёл… «Писатель»…
Я: Тебе нравится моя книга?
– Здорово ты меня отмазал от того, что я Злой. Да, это понравилось.
Я: И это всё? А как же моя любовь?
– Про Ведьму забудь.
Я: Ты отбираешь у меня всё…
– Только иллюзии, малыш, только их.
Я: Но сам-то ты есть? Ты же не можешь отобрать сам себя.
– Меня тоже нет.
Но я существую.
Ну что, Читатель, вот мы и снова вместе.
Плохо мне было всё это время без тебя, тоскливо. Дни текли однообразной чередой. Дьявол куда-то запропастился и ни один бес не мог Его найти, а без Него, сам знаешь, вдохновению приходит конец.
Но будем надеяться, что Он меня не оставит и на этот раз.
Я опять пишу, не зная, что будет в следующей главе, так как, подобно прошлому разу, зависит это не только от меня.
Здесь со мной мой старый товарищ АВГ, который наполовину придуман мной, а наполовину существует реально. Наверное, и я им наполовину придуман.
Пусть эти строчки будут запоздалым вступлением и напутствием ко второй части проекта, авторами которого мы с ним являемся.
Итак, в путь!
Видишь, мой друг, у нас всё не как у людей, у нормальных писателей (позволь мне себя так называть): сначала идёт вступление, а потом всё остальное; у нас же, как всегда, все дела наизнанку.
Но давай вернёмся к первой состоявшейся беседе, похожей, скорее на интервью с… Не знаю, с кем или чем, – это мы тоже постараемся выяснить в продолжении этой книги. Ведь, в конце-конце-конце концов, Он сам обещал избавить всех нас от иллюзий, а значит, и в отношении Его самого тоже.
Беседа с А. Гусевым по первой главе.
Я: Привет, Андрей. Ты прочёл первую главу, что ты можешь по ней сказать?
Ну, в том, что страх смерти – один из основных компонентов человеческой личности, – для меня ничего нового нет, ибо ты и ранее много со мной об этом говорил. Но в чём кроется сама причина того, что нормальный человек боится умереть? Где истоки этого чувства?
– Привет. Ну, что я могу тебе сказать… Истоки нормального страха смерти лежат в архетипе, берущем своё начало ещё с той ступени эволюционного развития человека, когда он был един с животным миром. В основе, повторяю, нормального страха смерти лежит инстинкт самосохранения, присущий всем высшим млекопитающим по крайней мере. Благодаря этому страху человек, например, не может сигануть с пятого этажа, чтобы испытать чувство полёта.
Это хорошо и полезно, как и всё, данное нам природой.
Ненормально, если тот же человек боится выходить на балкон, у него трясутся поджилки и кружится голова.
Я: Точно так же, как и со мной: лежать на безопасном диване и бояться умереть нормальный человек не будет.
Давай коснёмся уж заодно и двух других основных компонентов личности: ЧСВ и тяги к кайфу.
Ну, насчёт того, что я кайфоман и очень люблю кайф, мы тоже говорили, да и Сенсэй лишний раз подтвердил.
Как я понял, тяга к кайфу – результат неправильной работы центра удовольствия в мозге, который при потакании ему требует всё новых и новых раздражителей. Правильно же он работает в тех случаях, когда человек получает удовольствие от хорошо выполненной работы, интеллектуальной или физической.
– Ты правильно это понял.
Я: И, наконец, в чём исток ЧСВ?
– В том же самом, в древнем природном архетипе, когда человек выделил себя из остальной природы и воскликнул: «Я Есть!»
Я: Плохо, когда это стремление приобретает гротескные уродливые формы, и (или) человек старается выделиться за счёт окружающих, да?
– Я думаю, что тоже верно ты подметил. Но давай теперь свяжем все три компонента воедино и подведём итог: страх смерти – это сложно-составное индульгирование. Кроме нормальной работы инстинкта самосохранения, человек боится умереть, потому что боится потерять возможность ловить кайф, и потому что пропадут все его важные (по ЧСВ) знания, умения, опыт – и, самое главное, воображение о какой-то важности своего существования.
Я: Спасибо. Тогда второй вопрос: почему мне это неизвестно? Кто сказал, чтобы я забыл свою Ведьму, свою любовь, свою Магирани?
– Да потому, что жить надо настоящим, а не прошлым, и не индульгировать на своих воспоминаниях и переживаниях. Жизнь идёт сейчас; прошлого уже нет.
Я: Весьма логичный ответ. Тогда третий вопрос: почему Сенсэй сказал, что его НЕТ, но он существует? Если его нет, то почему он пользуется моей памятью для бесед со мною? И как вообще такое может быть?
(Хотя хорошо, с другой стороны, что памятью пользуется Он, а не семикрылых серафимов посылает.)
– Существует то, чего для нас нет. Для чего нужна такая формулировка? Существуют вещи, которые человек не может отрефлексировать. Даже в психологии есть понятие коллективного бессознательного, которое никак напрямую не проявляется. А про эзотерику и говорить нечего. Но человек не может без объяснялок, и начинает фантазировать по поводу воспринимаемого им информационного потока. В результате получаются самые разнообразные фантазии – Бог, дух, бессмертная душа, атман, «высшее я» и много ещё чего. Причём эти фантазии вмешиваются в само восприятие, привлекая неадекватные образы для отражения в сознании доступного человеку информационного потока. Всё это лишает человека возможности адекватного движения. Так вот, чтобы не падать в эти фантазии, надо очень хорошо понимать, что существуют вещи, которых нет, которые воображаются в нашем сознании очень мало адекватно, а значит – нельзя привязываться к возникающим в сознании формам восприятия. Только в этом случае работа со входящей информацией может стать более адекватной, а значит – и более эффективной.
