…Этот маршрут повторялся изо дня в день уже третий год подряд, и все-таки Гера проделывал его каждый раз с удовольствием.
Ему нравилось ровно в восемь легко взбегать по ступенькам тель-авивского "Бейт-Текстиля"[1], который кто-то из журналистов метко назвал цитаделью израильского бизнеса, едва уловимым кивком здороваться с уборщицей и небрежно нажимать на кнопку того самого лифта, который ежедневно поднимал господ миллионеров в их офисы.
Каждое утро его вновь и вновь охватывало это удивительное чувство – чувство причастности к жизни, которая для большинства так и остается тайной за семью печатями. Взбегая по ступенькам "Бейт-текстиля", Гера непременно представлял, как на него смотрит со стороны кто-то из соседей по дому или одноклассников из шестой тбилисской школы, находящейся сейчас от этого самого дома за тысячи и тысячи километров…
В лифте он, как обычно, еще раз оглядел себя в зеркале и остался доволен. Костюм от "Версаче" был, пожалуй, даже чересчур точно подогнан по его фигуре, все остальное тоже вроде бы смотрелось неплохо, и, значит, шеф, будет доволен – Давид Крох терпеть не мог, когда кто-то из сотрудников позволял себе небрежность в одежде.
Темно-синие костюмы от "Версаче", белоснежные рубашки и галстуки от него же, черные итальянские туфли и всенепременно черные – и никакого другого цвета – носки были своего рода униформой сотрудников фирмы Давида Кроха, и по этому признаку их легко узнавали на любой деловой встрече пли бизнес-ланче.
Гера прошел по коридору с низким, давящим потолком, отпер дверь офиса с табличкой "Давид Крох инвестиции ЛТД", зашел за стеклянную перегородку своего кабинета и, бросив кейс на кресло, пошел включать кондиционер и поднимать итальянские трисы.
Часы показывали пять минут девятого, первые сотрудники фирмы начинали появляться обычно в девять, и, значит, у него было время на то, чтобы заварить кофе, не спеша выкурить сигарету. А потом можно будет спокойно приступить к работе.
Впереди, если верить рабочему дневнику, его ждал обычный день: надо будет подготовить два Контракта на полтора миллиона долларов с Италией и Сингапуром, затем мотать на таможню, потому что должна прийти партия товара из Китая, и уже торчать там, скорее всего, до вечера, носясь с бумагами по кабинетам и переругиваясь с таможенниками…
Гера положил на стол папку с проектом контракта, открыл пачку "Мальборо-лайт", сделал две первые затяжки, придвинул к себе кофе и…
Резкий, даже чересчур резкий в этой тишине, звонок телефона застал его в тот самый момент, когда он делал глоток. От неожиданности Гера поперхнулся и, расплескав кофе, поставил его на стол. Часы показывали четверть девятого, ни один серьезный человек в такое время звонить не станет. Скорее всего, подумал он, это кто-то из этих сумасшедших «русских» репатриантов, которые вечно носятся со своими деловыми предложениями, не понимая, что их предложения никому не нужны.
Гера, не торопясь, вытер руки носовым платком, затем им же протер стол и взял трубку.
– Алло, компания "Давид Крох инвестиции ЛТД" слушает, – сказал он, брезгливо поджав губы.
Однако через мгновение его и без того тонкое лицо вытянулось, и Гера даже чуть подался всем корпусом вперед, чтобы выразить крайнюю степень своего почтения собеседнику.
– Да, батоно Георгий… Нет, батоно Давида нет, он будет, по всей видимости, только в двенадцать… Что?.. Как его состояние, батоно Георгий?.. Да, конечно. Конечно, буду будить и все передам… Да, я думаю, он немедленно свяжется с вами или господином Чхеидзе. А как чувствуете себя вы, батоно?.. Да, не буду терять время…
Гера повесил трубку и еще раз посмотрел на часы: восемнадцать минут девятого.
Обычно босс встает не раньше десяти и терпеть не может ранних звонков. Бывало, если Кроха надо было по какому-то срочному делу поднять часов в девять утра, все десять сотрудников тель-авивского отделения его фирмы бросали жребий, чтобы определить того, кто возьмет на себя эту нелегкую миссию, и как минимум неделю будет пребывать в немилости у босса… А если учесть, что вчера, то есть сегодня, насколько ему было известно, Крох просидел часов до четырех утра в ресторане, то будить его в это время было почти равносильно самоубийству.
– Черт! – выругался Гера, представляя себе первые слова босса, когда тот возьмет трубку.
Чтобы успокоиться, он закурил еще одну сигарету и, дождавшись, пока огонек дошел до фильтра, начал набирать домашний номер Давида Кроха.
* * *
Давид открыл глаза, потянулся и посмотрел на жену. Она спала без ночной рубашки, и, протянув руку, он коснулся ее груди. Это была их любимая утренняя игра: еще минут десять она притворялась, что спит и ничего не чувствует, потом начинала отвечать ему легкими, почти воздушными поцелуями, а его рука в это время спускалась все ниже… Вот и сейчас он знал, что она уже давно не спит и ждет, когда же он придет в себя после вчерашнего…
Коснувшись губами ее плеча, Давид начал медленно снимать покрывало, и именно в этот момент в дверь просунулась маленькая старушечья голова с хитрыми, все понимающими глазками.
– Закрой дверь, дура! – крикнул Крох. – Сколько раз я тебе говорил, что надо стучаться?!
– Я на минутку, господин Крох, на минутку… И потом, я на вас не смотрю и ничего не вижу. Там вас к телефону. Гера звонит и говорит, что очень срочно…
– Ладно, сейчас выйду, – сказал Крох и, как только дверь захлопнулась, стал натягивать на себя халат.
"Господи, – думал он, – ну почему всю жизнь мне приходится работать с идиотами?! Домработницы – идиотки, помощники – идиоты, компаньоны тоже идиоты и… вдобавок ко всему аферисты"'…
– Босс – не давая ему опомниться и сказать все, что он думает по поводу его звонка, прокричал в трубку Гера. – Только что звонил помощник Эдуарда Амвросьевича из Тбилиси… Он сказал…
Крох выслушал несколько последовавших за этим вступлением фраз и взорвался:
– Идиот, твою мать, сколько раз я говорил, что не веду таких разговоров по домашнему телефону! Через полчаса спускайся в наше кафе, я буду. Все!
Натягивая брюки, Крох нажал на пульт телевизора и включил первую российскую программу, по которой как раз шел утренний выпуск новостей.
«Только что поступило срочное сообщение из Тбилиси, – быстро проговаривал диктор. – Совершено покушение на жизнь Эдуарда Шеварднадзе. Неизвестные заговорщики взорвали бомбу в тот самый момент, когда машина с грузинским лидером въезжала во двор Дома правительства… О состоянии здоровья Эдуарда Шеварднадзе пока ничего не сообщается… В Тбилиси сохраняется напряженная обстановка, у большинства государственных учреждений установлены посты полиции…»
Не дослушав до конца, Крох выключил телевизор и начал набирать на старом, антикварном телефоне номер ближайшего таксопарка. Его личный шофер Илико должен был подъехать к половине одиннадцатого. Даже если сейчас ему позвонить, пока тот доедет, пройдет еще полчаса, а времени ждать не было – нужно срочно и, главное, точно выяснить, что же именно там произошло, в Грузии. Следовало задействовать все имеющиеся источники информации, потому что в этот момент Крох меньше всего доверял помощникам Шеварднадзе, которые, конечно же, постараются до последнего момента твердить, что все более-менее нормально…
