Я заказала себе третью чашку масала чая и снова открыла электронную почту. Новых писем не было. Перевела взгляд в окно: там начинался новый, жаркий, шумный азиатский день. Через узкую улочку, напротив кафе, где я сидела, тянулись ряды сувенирных лавок, по-хозяйски расположившихся в средневековом на вид здании. Словно заботливая мамаша приютило оно лавчонки в своих резных нишах и дверных проемах. Синие-синие стены контрастировали с горами миниатюрных беломраморных тадж-махалов и ажурных белых шапочек на макушках мусульман. Я наблюдала как неспешно расставляются на прилавках индийские сокровища. Вот продавец стряхнул пыль с залежавшегося товара, помахал в небо палочкой благовоний, испросив таким образом благословения Богов на то, чтобы надуть пару-тройку туристов, и начал свой обычный серый – хотя, пожалуй, не такой уж и серый – день. Вот прошла группа корейцев – можно обменяться с ними парочкой выученных фраз. За ними – стайка русских девушек: им можно напеть о великой любви и в память о ней продать фигурку Тадж Махала. В обеденный час хорошо прилечь тут же за прилавком, а после – испить 5 o’clock tea и перекинуться парой-тройкой сплетен с соседом.
Чего-чего, а сплетен тут всегда хватает впрок. Взять хотя бы этого Томми из отеля. Человек-улыбка, за двадцать лет он не сменил ни свой пост менеджера ресторана, ни дизайн заведения. Он неизменно подносит толстенную книгу только хороших отзывов посетителям, а между делом предлагает распить на крыше чего-нибудь покрепче, чем чай.
На крышу я ходила, но все же одна, выбирая для свидания с Тадж Махалом уединенные рассветные часы. Казалось, стоило только протянуть руку – и можно будет провести пальцами по хитросплетенным цветам из бирюзы и оникса, прислушаться – и услышать шепот влюбленных, застывший в розово-жемчужной дымке между грезами и явью. Я смаковала предвкушение нашей встречи, и не шла на экскурсию, предаваясь особой магии этих уединенных свиданий. Правда, нас с ним порой разделяли обезьяны. Они приходили в надежде полакомится фруктами, но получали только палки от сторожа, который все время виновато извинялся, что нарушил мой покой.
***
Вообще-то, я ждала письма, и в этом ожидании прошел не один длинный, тягостный день. Меня привел сюда не Тадж, хотя я и ждала встречи с ним целых девять лет. Меня привело сюда неутолимое желание «быть причастной» к Индии. Думаю, не мне одной знакомо это чувство неутолимой жажды прикоснуться хоть к чему-то, что сможет унести тебя в край заветной мечты. Будь то фильм, отрывок песни… А уж книга об Индии, или настоящий индиец – это целые ворота, открывающие бесконечные горизонты.
И вот я здесь: по вечерам я гуляю среди наряженных в оранжевые свитера коз, по запыленным, уводящим вглубь неизвестности улицам, залитым светом тусклых желтых фонарей. Проходя через массивные каменные ворота, я думала, что, возможно, вот здесь хаживал сам Шах Джахан: кто знает, вдруг он переодевался простым жителем и ходил на базар, узнать как живет народ? Ох, как бы мне хотелось оказаться в тех временах! Хотя, в Агре мало что изменилось с тех пор. Женщины все так же носят сари, а мусульманки закрывают свои разноцветные одежды черными абайями, сохраняя самое интересное для мужей. Все так же по вечерам несется над городом призыв к молитве, а по утрам, над пеленой тумана, красуется верхушка молочного Таджа. Или Шах Джахан еще только обещал своей возлюбленной Мумтаз построить прекрасный памятник их любви, а пока наслаждается с ней пряными вечерами в садах Агры?
Я была почти как Шах Джахан: лишенный возлюбленной и трона, заключенный в Красный Форт он каждый день любовался Таджем издали. В неволе своих планов на Индию, заточенная в своих желаниях, и я любовалась беломраморным шедевром на расстоянии и думала о своем прошлом и будущем.
Но время Шаха закончилось. Как и обещал, он выстроил Памятник Любви, который стал известен на весь мир, но был свергнут своим сыном. И был тогда – у конца. С пустыми руками, покинутый даже надеждой. Я же сегодня – тоже с пустыми руками, но с большими надеждами – стояла в начале своего Пути. Я не могла ехать путешествовать по Индии: не хотела. С самого начала мне было больно ощущать себя здесь туристкой! Каждому мне хотелось прокричать в ухо:
«Я такая же, как вы, я своя!». В ответ слышалось только: «Давай, хорошо, подходи, покупай!» Я чувствовала себя солдатом, вернувшимся домой через много лет: вот родные улицы, дома – но где же мой дом? Он же должен быть где то здесь… Куда мне идти? Все родное, но я для них чужой, пришелец.
Теплой волной поднялись со дна души воспоминания и унесли меня в темное небо горячей индийской ночи…
***
Все началось в этом доме. Семья разваливалась и сходилась вновь. Они уезжали из дома и возвращались. По нескольку лет хранили молчание, чтобы наконец простить. Рождались дети, а старики умирали. Я – приживалка, отросток в котором особо надобности нет, но отрезать жалко. Я – наблюдатель, вот уже десять лет веду не написанную историю одного делийского семейства, ничем, пожалуй, не отличающегося от других делийских семей, принадлежащих к касте бания или торговцев. Вернее, ничем не отличавшегося: пока не появилась я. Все началось в этом доме, порог которого я должна была переступить как невестка. Но вышло все совсем неожиданно…
Стояло раннее мартовское утро. Мой самолет только что приземлился в делийском аэропорту, и с замиранием сердца я ждала багажа. Это была моя первая поездка в Индию, да и вообще за границу. Но я волновалась не только из-за этого: там за стеклом аэропорта меня ждет друг, с которым мы общались онлайн около двух лет. Вроде бы и близкий, и в то же время совсем незнакомый. Наконец, мой чемодан подъехал, и я направилась к выходу, толкнула тяжелую стеклянную дверь, и тут же мое лицо обдало горячим пряным воздухом. Встречающие с табличками и цветами толпились у входа. Таксисты наперебой предлагали свои услуги… А я искала глазами его – и боялась не узнать. Через несколько мгновений я увидела, как от толпы отделяется фигура и направляется в мою сторону.
Маниш чуть выше меня, скромный, почти равнодушный, словно мы только что попрощались. Белая рубашка заправлена в джинсы, уже видны очертания будущего животика – отличительная черта среднего класса. Смущенные улыбки. Привет. Привет. Перебрасываемся какими-то общими фразами. Лицо у него доброе, нежное. Хотелось бы обняться, но это не подобает. Волнительная радость. И вот наши глаза на секунду встретились – и на миг повис молчаливый вопрос – «почему?», но тут же был заглушен суетой, погрузкой чемодана в машину, затоплен болтовней.
