1. 1. Эжени. Другая графиня
– Встать! Суд идет!
Я вздрагиваю и открываю глаза.
– Ваше сиятельство, встаньте! – подхватывает меня под локоть сидящий рядом со мной незнакомый мужчина.
Я отдёргиваю руку и намереваюсь сказать ему всё, что я думаю о подобном панибратстве. И в выражениях я стесняться не стану.
Но в его взгляде я вижу такую мольбу, что не решаю ему отказать. И молча поднимаюсь вслед за ним.
Честно говоря, я вообще не понимаю, где нахожусь. Большой зал. Много народа. На возвышении – массивное кресло с высокой спинкой – на нём как раз сейчас устраивается тучный мужчина в белоснежном парике и тёмной мантии.
Действительно, похоже на суд. Правда, люди одеты как-то странно.
– Суд герцогства Шарлен против графини де Ламарк, – блеет худой как жердь мужчина в коричневом сюртуке.
Да-да, именно сюртуке! Не в пиджаке, не в куртке или в рубашке. В сюртуке!
И так одет не он один. Мужчины все как на подбор будто в маскарадных костюмах. И сидящие на лавках дамы – в шляпках с бантами и длинных платьях. Цирк с конями!
– Сейчас, ваше сиятельство, он зачитает все пункты обвинения, – любезно сообщает мне мой сосед. – Постарайтесь изобразить должную степень возмущения и обиды. Но лишаться чувств не советую – судья не любитель театрального искусства.
Какой судья? Какое обвинение? Они что, издеваются?
Эти вопросы я собираюсь задать и вслух, и мужчина, кажется, понимает это.
– Прошу вас, ваше сиятельство, не сердите судью, – его голос звучит чуть слышно. – Я – ваш адвокат, доверьтесь мне.
Ах, вот как! Значит, он – мой адвокат!
– Ее сиятельство графиня де Ламарк, пользуясь преступной халатностью налогового управления герцогства, утаила от обложения доход в сумме не менее пятидесяти тысяч лиардов, – гнусаво читает с листа мужчина в сюртуке, – чем нанесла ощутимый ущерб государственной казне и казне герцогства.
Он делает паузу, дабы присутствующие осознали размер причиненного вреда.
Я не знаю, что такое лиард, но, судя по реакции зала, названная сумма отнюдь не маленькая.
Судья важно кивает, давая понять, что можно переходить к следующему пункту.
– Ее сиятельство также обвиняется в неразумном использовании и присвоении денежных средств, полученных от нескольких уважаемых семей нашего герцогства в качестве платы за обучение их отпрысков в принадлежащей ее сиятельству школе.
При слове «школа» я делаю боевую стойку. Всё-таки педагогический опыт дает о себе знать. Но слова «плата» и «школа» для меня никак не связаны друг с другом. Школьное обучение у нас бесплатное, а взяток я отродясь не брала, чем и горжусь. Да-да, горжусь, кто бы что про это ни думал!
Но говорят они явно не о моей двадцатой гимназии, где я занимаю должность учителя младших классов. Хотя смотрят все как раз на меня – и судья, и публика в зале. Кажется, именно я – графиня де Ламарк.
От этой мысли я прихожу в ужас. Это же невозможно! Я – Евгения Павловна Куницына, двадцати пяти лет от роду. И никаких аристократических корней у меня нет. Ну, то есть, за это на сто процентов я поручиться не могу, но история об этом умалчивает.
Наверно, я просто сплю. А потом проснусь, и всё это окажется лишь плодом уставшего от учительской работы мозга.
Адвокат дергает меня за рукав, призывая проявить к чтецу внимание, и его массивный перстень с крупным и, должно быть, дорогим камнем царапает мою ладонь. Я охаю, глядя, как на коже проступает тонкий красный след. Ведь во сне так не бывает, правда?
– Еще ее сиятельство обвиняется в непроявлении должной заботы о своих слугах, среди коих есть дети в возрасте от семи до двенадцати лет. Как следует из документов судебного дознавателя, две девочки и три мальчика были доведены обвиняемой до серьезного истощения вследствие скудного питания, побоев и крайне тяжелого труда.
Я, что, использовала детский труд? Била детей? Морила их голодом?
Да я – чудовище!
***
О том, что существуют миры, наполненные магией, я узнала еще в детстве. И не из книг Волкова или Толкиена, а от бабы Нади. Она рассказывала, что, когда ей было восемнадцать, в один из таких миров она как раз и попала. Пошла в лес собирать ягоды, заблудилась, долго плутала, пока не вышла на большую поляну, над которой клубился туман. Шагнула в туман и оказалась совсем в другом месте.
Тогда я слушала ее, открыв рот, и верила каждому слову. Она говорила, что будто бы попала на несколько веков назад. Описывала кареты, дворцы, мужчин в камзолах и женщин в роскошных платьях, и я представляла всё это так ясно, словно смотрела кино. Вот она встретила графа, и они полюбили друг друга. «Но зачем ты вернулась, ба?» Она в ответ только вздыхала и пускала скупую слезу.
Я верила в эти сказки лет до десяти – пока не услышала другую версию этой истории – ее придерживались все наши родные и знакомые. Дескать, поехала Надюшка на море отдыхать и встретила на югах красивого и богатого мужчину. Не графа, конечно (какие у нас графья?), но деревенской девчонке он и принцем мог показаться. Любовь продлилась ровно две недели – пока отпуск не закончился. Принц, конечно, вернулся к своей законной супруге (принцы свободными бывают редко), а от Надюшки откупился дорогим перстнем. Через девять месяцев после этого отпуска родилась моя мама.
Перстень с большим драгоценным камнем у бабушки на самом деле был. И она не продала его даже тогда, когда отчаянно нуждалась в деньгах. Всё верила в то, что однажды граф непременно за ней приедет. Замуж так и не вышла. Она и маму мою пыталась от брака отговорить. Дескать, пригласит папенька тебя в свой дворец, а у тебя уже муж, детишки, хозяйство. Но мама в эти бредни не верила никогда и очень сердилась, когда бабушка пересказывала их мне.
– Хоть ты, Женечка, такой ошибки не совершай, – наставляла меня баба Надя. – Знаешь, какой у тебя дедушка?
Но я тогда уже тоже не верила ей. Хотя вот ведь парадокс – штампом в паспорте о законном браке я так до сих пор и не обзавелась. Не потому, что ждала дедушку-графа, а потому, что настоящей любви так, увы, и не нашла. Чтоб такой, как у бабушки – на всю жизнь. Чтоб за любимым – хоть на край света, хоть на море, хоть в туман.
– Ваше сиятельство, – назойливый адвокат снова дергает меня за рукав, – прошу вас, посмотрите в зал! Да-да, вот так – печально, со слезами на глазах. Обратите внимание на мужчину, сидящего в ложе. Это – наследник престола, племянник его величества герцог де Шарлен. Признаться, я не ожидал, что он появится в суде.
– Это плохо? – шепотом спрашиваю я.
Адвокат пожимает плечами:
– С одной стороны, ваши отцы были друзьями, и ему не мешало бы об этом вспомнить. С другой стороны, он хочет выглядеть в глазах народа мудрым и справедливым правителем.
