В ночь, когда костры освещают землю словно новое солнце, происходят самые неожиданные события. Звёзды на небе становятся бледнее любого огонька с земли, и все превращается в цветастый ковер, сотканный из песен и слов.
К этой ночи Веста готовилась загодя: она не только разложила на пороге своего домика крапиву, но и вшила во внутренний карман платья плакун-траву: на случай, если нечисть решит устроить проказу. Накануне она сплела венок, который по праву мог быть назван самым красивым в округе, да иначе и быть не могло, ведь предназначался он самому завидному жениху. Веста долго собирала травы для этого венка: нашла и папоротник, и базилик, и даже смогла добыть дикую розу.
Дня Ивана Купалы ждала вся деревня. Молодые люди натаскали хвороста к берегу реки, да собрали с каждого двора ненужную деревянную утварь, дабы развести самый большой костер из всех, когда-либо существовавших. И правда – Веста никогда раньше не видела, чтобы пламя вздымалось так высоко. Весь берег утопал в оранжевых отблесках и белых пятнах, кружащихся в хороводе, который потянул её за собой. Постепенно наступило время прыгать через жарник, и Веста почувствовала теплое прикосновение к своей руке – то был Микола, её суженый. Огонь, казалось, пылает до самого неба, а то и есть сам небосвод, и это заставило ее почувствовать лёгкую дрожь во всем теле, и отступить назад. Микола ярко ей улыбнулся, сжал тонкую ладонь покрепче, и Весте на секунду стало спокойней. Они оттолкнулись от холодной земли и пролетели над ярким пламенем не размыкая рук.
«Осталось дождаться сватов», – подумала Веста, только как-то совсем безрадостно.
Наконец, девушки отправились к реке, чтобы пустить венки в плавание. Мокрая темнота засияла сотнями цветов, ароматов и несмелых ожиданий. Веста, как заколдованная, пошла по берегу реки, следуя за своим круглым проводником мимо высоких трав и хмурых деревьев.
Она долго бродила, а венок будто и не собирался останавливаться. Вдруг в стороне от себя она услышала тихие голоса, и отчего-то решила, что это цветок папоротника прячется за одним из кустарников. Людям тут взяться неоткуда, слишком далеко она отошла от костров, а папоротник, говорят, может звать к себе. Веста тихо отодвинула ветку и увидела совсем не то, что ожидала: на поляне ее Миколка целовал какую-то женщину, чьё лицо никак не удавалось рассмотреть.
«Вот почему он не словил венок», – единственное, что промелькнуло в ее голове так быстро, словно белка перескочила с одной ветки на другую. Она вновь пробиралась по влажной траве куда-то, где не было цветов и звуков. Лес, с его ночной сыростью и прохладой, казался бесконечным лабиринтом. Река, бессменный спутник, петляла и путалась вокруг Весты, пока вдали не замерцало что-то: то светлячок приземлился на её венок.
Она шла за ним, как за давно знакомым ориентиром, который обязательно вывел бы её к чему-то хорошему; но жёлтый огонек погас, и Веста почувствовала влажные дорожки на своих щеках.
– Милая, неужто из-за венка расстроилась? – разрезал тишину бархатный мужской голос.
– Нет, – она быстро смахнула рукой следы своей неожиданной слабости.
– Вижу, ты ждала, что его поймаю не я, – обладатель голоса склонил голову на бок, будто пытаясь услышать мысли Весты.
Она смогла только быстро кивнуть, прежде чем слезы покатились ещё быстрее, чем раньше, а незнакомец раскрыл ей свои прохладные объятья с запахом мяты и прелой листвы.
Он нежно, едва касаясь, провел рукой по её волосам, и Веста быстро отстранилась, коря себя за несдержанность.
– Я – Лорис. Нездешний, проездом. Так что можешь смело рассказать мне обо всех печалях, я никому не скажу, – Лорис поднял в теплый воздух правую ладонь, принося молчаливый обет. К своему удивлению, Веста поведала ему совершенно все. Она умолчала только о том, что волосы Лориса были ничуть не хуже кудрей Миколы, а лицо нового знакомого зачаровывало ее своей красотой, чего никогда не случалось, если она смотрела на жениха.
– Сдается мне, что ты плачешь от облегчения, – пробормотал Лорис. Веста хотела объяснить ему, что это вовсе не так, но он не дал ей шанса.
– Неужели тебе хотелось растратить свою жизнь, рожая детишек? Не побывать нигде? Умереть, не найдя понимания?
Она быстро замотала головой, недоумевая, откуда Лорис мог узнать то, в чем она сама себе боялась признаться. Микола был добр и мил с ней, пусть даже не все понимая из того, что она ему говорила. И она убедила себя, что этого будет достаточно.
– Будь моя воля, я бы здесь и минуты не провел, – усмехнулся Лорис как-то зловеще, и по спине Весты забегали мурашки. Он смотрел куда-то вдаль, на спокойную луну, которая отражалась ярким светом на его мертвенно-бледной коже. Лорис стоял у одного из темных деревьев, окружённый тонким туманом, в котором растворялись все страшные ночные видения. Веста похолодела и схватилась за вшитый в подол корешок.
– Покойник, – прошептала она.
– Какая глупость. Я же сказал – я тут проездом.
Он беспечно пожал плечами и Веста поняла, что его изящный наряд не подходил для июльской ночи.
– От селений далече. Твоя одежда отличается от той, что тут носят, – она смело взглянула в худое лицо, и ей показалось, что серые глаза стали светлее.
– Предположим, я расскажу тебе всё. Но хочется ли тебе это узнать?
Ей подумалось, что нечисть не смогла бы ее обнять – плакун-трава была проверенным средством. Лорис смотрел на нее открыто и искренне, будто он и вовсе не способен на что-то плохое. Такой взгляд она не могла отвергнуть.
Он заговорил куда более складно и спокойно, чем Веста. Речь лилась благозвучным горным ручьём, совсем не похожим на говор местных. Вся его история казалась сказкой, полной приключений и событий, которые ей не суждено было когда-нибудь испытать.
– Дело в том, – прокашлявшись, продолжил он, – что некоторое время назад меня прокляли. И уйти я смогу, только если в летнюю ночь получу один из венков, так что…
– Добрых людей не проклинают, – тихо вклинилась Веста.
– А кто тебе сказал, что я человек? – Лорис деловито поправил потрёпанные манжеты, – Таких, как я, в каждой деревне проклясть готовы. Будто мы только и хотим, что обокрасть вас и погубить.
– Ужель ты, колдун, и воды не замутишь?
– Лорис, – мягко поправил он. – Ты веришь в то, что кто-то рождается с желанием вредить другим? – Веста даже в темноте заметила, как высоко поднялась его левая бровь.
Ей показалось, что все барьеры где-то за ребрами разбились, издав оглушительный звон, который отозвался в ее голове.
– Нет, я так не думаю.
Лорис посмотрел на нее, приподняв уголок рта, и откуда-то достал мерцающий цветок, который не мог быть ничем иным, как кветкой-папоротником. Он вмещал в себе все краски леса, переливался и сиял, будто наполненный частичками огня. Веста быстро замотала головой.
