Ваня Важова - Зазеркалье/Имаго

Анклавы чужих миров

Темных, светлых планет,

Усыпаны гроздьями в тон —

Черно-синих небес.

В них звуки уснувших навек,

В них заперта жизнь на ключ.

Анклавы близких миров

Анклавы других планет,

Там рифма имеет смысл,

четкую пастораль,

На вдохе, на выдохе – патокой

растеклась,

Не выходя за пределы эклога —

Анклава, надгробных стихов.

Я хочу, чтобы выпал снег,

Отбелив меня от тоски.

Я хочу удивляться тобой,

Задыхаясь, глотая крик…

Я хочу, чтобы выпал снег

И укрыл меня от беды.

Я хочу рукою об лед,

Чтобы больно, до хрипоты.

Я хочу, чтобы выпал снег

Бело-серый, как томный след…

Отдаваясь эхом в ночи,

Боль оскалом застыла в груди.

Уйти, забыться, утонув в тумане -

Несбыточных надежд, мечтаний,

Отдав себя на откуп тишины,

Иду в мир грез, как на закланье…

Безумием, очерчивая путь,

Границы, рамки раздвигая,

Запутывая нитью в круг,

Сакральный…

Ведунья одарила колдовством,

Поведав тайны мирозданья…

В котле своем варила зелье

Связующее нечто, между небом и

землей,

Пытаясь растворить медведя, в общем

корне,

Подмешивая исповеди соль,

Так нужной мне в метафизическом

пространстве,

И мудрости земли вложив,

Дала понять взаимосвязь между мирами.

Прозрачность воздуха тяжелее

воды,

В нем воспоминания держат

за нить —

Тугой, натянутой тетивой,

Что не порвется от касанья

руки другой.

И небо, разделенное на до…

Свинцовым ливнем очищенья,

Обрушится к ногам моим,

Тем чувством, что не терпит

подтвержденья,

Прокалывая навзничь без стыда,

Мешая чаянья и страхи,

С холодной легкостью воды.

Заливкой солнечного света

Пытаюсь ночь я обмануть…

Зажгу светильник авангардный

Вбирающего темноту…

Молчаньем новый день

я встречу

Молчаньем, но не пустотой,

Все мысли подарю бумаге

Затупленным карандашом.

Пером де Сада вечность говорила с нами —

Обличьем добродетели в порочном круге

ада,

Застывшею гримасой искажало все естество

Гнездившиеся где-то в Шарантон-ле-Пон.

Пьянящий дух свободы, вкус невинной плоти,

Отрыв от времени, но не от своей природы,

Высмеивая человечества пороки – Бог трепетно

водил его рукою.

У меня запах женщины

Твой чем-то большим —

Запах ночных улиц,

темных квартир.

Запах скорости, крови, боли.

Запах музыки, песен, стихов,

Силой воли, дерзостью,

наперекор…

И улыбкой, такой озорной —

По-мальчишески честной, что ли…

Твой огонь по-другому горит,

Обжигает, ласкает, губит.

Рот твой запахом рома пьянит,

Кожа мускусом бьет изнутри.

А мой герой агент 007,

Поскольку, в нем есть все —

Секс, наркотики, rock-n-roll.

Он любит женщин и живет

одним днем.

Его приятель revolver всегда

при нем.

Он действует молниеносно и

идет напролом.

Двубортный костюм ему очень

к лицу

И Голливуда улыбкой бесстыдно

манит,

Он смел и отважен, не прощает

лжи,

Рядом с ним страхи камнем идут

на дно.

Подкупает то, что он человек —

Вне времени, вне систем, вне чьих-то

стен.

Он дерзок, он в стае, но сам по себе.

Его создатель любит то, что и он,

Брутальность – главный его конек.

Вы спросите меня, почему он?

Все просто, лодку качают такие,

как мой герой,

Любящий секс, наркотики, rock-n-roll!

Эта девочка пьет самбуку, как сладкий

мед,

Танцует твист на столе босиком.

Пульс жизни – все или ничего.

Эта девочка пьет самбуку, как сладкий

мед.

Краски жизни ее чисты, в них нет примесей,

нет суеты.

Эта девочка любит черный цвет, он ночами

скрывает ее от всех —

Горьким ядом сползая по телу вниз…

Эта девочка пьет самбуку, танцуя на столе

твист.

Мой друг философ слушает транс,

Его теорема проста как дважды

два.

В душе его звучит собственный

ритм,

Он не выносит лирическую ваниль,

Чужие слова будят в нем протест,

И в этой позиции смысл, безусловно,

есть.

В твоих глазах черти танцуют танго.

Так мало видел, так много знаешь.

Твоя вселенная – это мариуанна,

В ней правда жизни, целостность —

ван намбер.

Пульс времени, атака дыханья…

В твоих глазах черти танцуют танго.

Горишь, задыхаясь привкусом ада,

Из пепла как феникс себя возрождая.

Твои демоны танцуют со мной танго.

Бунтарка, любящая выпить,

Ответить матерным словцом,

Жила когда-то в Койоакане —

Писала там, горела и ждала.

В ней было все – порок, отвага,

страсть,

Гасила жизнь она, как жгучую

текилу.

Любить любила тех, кто Богом дан,

Не отрекаясь ни на йоту от себя.

Красивое лицо не опалило время,

Не растоптало дух, не усыпило ум.

Творения ее бесспорно совершенны —

Вся боль миров, в которых можно

утонуть…

И вся ее экстраверсивная натура

Пылала соком, красками картин…

Мир умер вдруг, когда не стало

Бунтарки с улицы Альендэ и Лондрэс:

Отправлюсь-ка и я в тот дом,

Где из папье-маше гигантские иуды

по кроям

И где она еще жива.

На мне, как на хорошем рояле,

Ты гаммы, пассажи играешь…

Контакт установлен, есть чувство

опоры,

Идем по инерции, шаг за шагом —

Синхронно, всей кистью, до упора,

По белым и черным клавишам

на рояле…

Без фальши, красиво, трелью терзая,

Наладив работу двух несоседних

пальцев,

Ласкаем терцией и ломаем октавой.

И так по кругу, до самых аккордов,

Первый от клавиш, по нужным нотам,

Затем все больше толчками…

Второй звучит сверху, без постановки.

В этом есть сложность, твой коварный

обман,

Он дает невесомость, прозрачность,

легкость бытия.

Аппликатура звучит эпилогом, музыкой,

Единым твореньем, созданьем от Бога.

Играешь наотмашь, что больно, что ранит,

Бьешь клавиши, гасишь, звучание губишь,

И ноты не те, звенящие, слишком…

Должны быть по струнке, рядочек, стан,

Без хлама, лишнего, без багажа,

А мне и надо всего-то одно…

Чтобы найти глубинное, нырнув на дно,

Но видно не время еще, не пора,

Как жаль, увы, расстроен рояль…

Четырнадцатого октября я проснулась

без подтекста и многоточий.

Проснулась ночью, в сверкающем

золотом доме,

Где аромат мужчин фишками и ромом,

Там женщины опутывают паучьей сетью

В том микрокосме алчность и похоть

имеют цену.

И вдруг я проснулась от чуждого для этих

мест слова,

От голоса, что крепче колумбийского кофе.

Проснулась от взгляда тигриного, смелого

такого,

От воздуха пьяного, с привкусом пота…

Проснулась, глотнув чистой, незамутненной

свободы,

И этот миг был дурманящим зельем —

Сердце включилось, стало быстрее.

Проснулась – мысли стали честнее, правдивые

бесконечно…

Гуляя по Лондонским крышам, спускаясь

за горизонт,

По узким, темным кварталам, бегущим

вдоль времен,

Петляя, блуждая волчицей, загнанной

в плен эфемен.

Несусь по дороге, где-то мимо больших

часов,

По самой красивой тропе, парящей над

водой,

Несусь без оглядки, вслепую, как хищник

на запах греха.

Фантазией пьяной манят открытые двери

столиц,

За ними сласть, истома, и правда жизни

в них.

И там стою, как нагая, вдыхая едкий дым,

Тот душащий миг свободы, иллюзии

окна открыл.

И заглушая собственные звуки,

Я вслушиваюсь в чьи-то откровенья.

Застигнута врасплох, рассовываю мысли

по карманам,

Те мысли тайные, что не покроются