Зачем поехала? Что хотела познать? Чему выучиться? От чего отречься? Или, может быть, хотела увидеть себя сильной, волевой, неуязвимой?
Может быть, может быть... наверное.
А вышло что?!
Вышло так себе, даже не на слабую троечку. И даже два балла много. Кол! Огромный жирный кол она себе поставила в собственную зачетку за предмет самообладания и работы над собой. Проще говоря, работа над ошибками не удалась. А стало быть, не задался и отдых.
Так ведь если бы отдыхать туда поехала, а то за доказательствами! А доказать-то самой себе и не удалось ничего. Оттого и злилась на все и всех.
Досталось и начальству, благосклонно позволившему отбыть к теплому морю в середине июля. Могли бы и продинамить. И рапорт не подписывать, и по плечу не хлопать, и не желать всякого такого, отчего ей пришлось опустить глаза и даже аж зардеться. В ее-то годы!!!
И в билетной кассе девчушка тоже хороша! Взяла и подсунула ей попутчиком молодого мужика, сказавшегося холостым сразу, как в купе ввалился. А от его свежевыглаженной рубашки, навощенных туфель и аппетитных бутербродов, что он начал метать на стол, за версту разило супружеством. И если бы это одно, а то и след незагоревший от обручального кольца, которое он наверняка, как в поезд сел, в карман спрятал, глаза мозолил, и звонки на мобильный каждые полчаса. Тут и ее дедуктивного мышления не нужно было, чтобы понять – жена звонит. В телефоне так и пело: «Где ты, где ты, милый мой, потеряла силы я...»
Противно стало до тошноты.
Ее бывший так же вот, наверное, кольцо прятал, как в командировки уезжал. И голос понижал до шепота, когда на ее звонки отвечал. И врал, врал все время что-то несуразное, от чего хотелось орать на него и биться головой о стену.
Не орала, не билась, молча наливалась тихой яростью долгие годы – целых шесть, а потом взяла и развелась с ним в одночасье, пока он из очередной командировки ей витиевато врал про отложенные на три дня совещания с заседаниями. Знала же прекрасно, что никто ничего не переносил, все прошло в срок. И что снова он приедет загорелым, даже там, где телу положено быть белым, – под трусами.
– Вы не очень-то старайтесь, мужчина, – произнесла она сквозь зубы после неудачных трех попыток попутчика разговорить ее. – Я не собираюсь заводить случайных знакомств, тем более в купе!
– Почему?! – вытаращил он на нее слабо выкрашенные природой голубоватые глаза. – Все же располагает, Дашенька! Все!
– Да ну?! – Она даже бровки поленилась кверху приподнять, настолько презираем ею вдруг стал попутчик. Глянула на него сквозь ресницы, прикрыв лицо до половины газетой. – И что же, по-вашему, должно располагать? Надоедливый стук колес? Звон стаканов за дверью? Голоса пассажиров, что вышли покурить и оправиться? Относительной свежести постельное белье? Или... Или ваша, пардон, щенячья радость по поводу того, что от жены уехать удалось на недельку-другую?
Он так обиделся! Аж ахнул, как женщина, стоило ей замолчать. А потом из купе куда-то рванул и не возвращался часа четыре, а то и больше. Она задремала и за временем не следила, если честно.
А чего психанул, в самом деле? Правда ранит, да? Вот и ее бывшего тоже, наверное, это ранило в самое уязвимое его место – в чресла то есть. Он тоже так же ахнул, охнул, схватился за сердце, когда она ему в нос сунула свидетельство о разводе и произнесла монолог, достойный великих. Потом попытался прослезиться, но не вышло под ее отточенным долгими тренировками насмешливым взглядом. Поскольку слезы его были бы неубедительными, потому как не знать о готовящемся разводе он не мог. Дважды самолично расписывался в получении повесток. Наивно полагал, что, если не придет, их не разведут? Ох, дурачок! Детей у них не было? Не было. Процедура упрощена? До невозможного! Повестки получал? Получал. Проигнорировал? Проигнорировал. Вот и получи, Витенька, что заслужил.
Короче говоря, собрал он вещи и отбыл восвояси. И не звонил потом целых полгода и не появлялся. А потом вдруг начал каждый месяц напоминать о себе и задавать один и тот же вопрос – не передумала ли она.
Странно, как много в мужчинах общего! Ее попутчик вернулся ближе к вечеру изрядно выпивши. Сел на свое место напротив, два верхних все еще пустовали. Глянул на нее со значением и тут же спросил:
– Дашенька, а вы не передумали?
Она даже рассмеялась, честное слово, настолько комичной показалась ей ситуация. Ее шкодливый котяра, отгуляв исправно все шесть лет супружества и оказавшись выброшенным за борт, вынашивал полгода обиду, а потом решил, что ей без него ну никак. И принялся время от времени скрестись коготками в ее дверь.
И этот туда же!
– Что должно было случиться такого, Степа, – так он назвался, когда ввалился в купе, – чтобы я могла передумать? Заскучать? Почувствовать себя одинокой? Истосковавшейся по мужскому теплу и рукам?
– Хотя бы! – воскликнул он, странно заблестев на нее слабо выкрашенными природой глазами. – Разве этого мало?
– Мало для чего? – устало отмахнулась она от него.
Меньше всего ей хотелось сейчас вести никчемные разговоры. Хотелось притвориться уснувшей и подумать. А он пристал!
– Мы с вами одни! Никто нам не помешает, пока... – Он долго подыскивал нужное слово, боясь разозлить ее. – Пока поезд идет к морю!..
– Пока ваша жена стирает пеленки! – перебила его Даша с раздражением и тут же резко села, сбросив ноги с полки на пол. – Так! Стоп! А с чего это такая уверенность, что никто нам не помешает в дороге? В нашем купе еще два свободных места, их могут занять на любой станции! Степа-аан!!! Смотрите мне в глаза! Откуда такая уверенность, а?
Могла бы и пожалеть парня, таким жалким он враз сделался. Нет же! Привычка к допросу уже в крови, в каждой клетке тела. Все-то ей нужно нестыковки уловить, проанализировать, преподнести, когда нужно, и прижать к стене.
Ну, узнала она, что девушка в билетной кассе его троюродная по материнской линии сестра, и что, легче стало? Ну, сделала та брату, несчастливому в браке, услугу, подобрав ему попутчицу с виду поинтереснее, дальше-то что?
– Глупо как, Степан, не находите? – тут же принялась она его воспитывать, как руки вдоволь повыкручивала, образно, конечно. – На моем месте могла оказаться преступница, интриганка какая-нибудь, аферистка! Вам, можно сказать, повезло, что я работаю в милиции, а то могли бы попасть в нелепейшую ситуацию.
– Да уж повезло! Лучше бы они, чем так вот, – огрызнулся он, вспотев лицом и телом. – Удружила сестрица, нечего сказать. Мента мне в купе сунула. Могла бы, между прочим, и предупредить, документики-то наверняка ваши видела, когда вы билет покупали. А она ни гугу! Красавица...
На «мента» она всерьез обиделась и до самого конца путешествия больше не говорила с ним. Больше они не увиделись.
