Жестяная банка, сверкая вызывающе розовыми боками, с оглушительным грохотом падает на пол. Пару раз переворачивается и замирает. Чай рассыпается по всему полу, попав и за шкаф, и за плиту. Я совершенно не представляю, как извлекать его оттуда. На шум из комнаты выходит моя жена и замирает на пороге, нахмурив белесые брови, приготовившись высказать все, что она думает о криворуких бесхозяйственных мужчинах.
В коридоре резко и немелодично начинает гавкать телефон. Но и неприятный звук, и раздраженная жена остаются на периферии моего сознания. Взгляд и мысли прикованы к жестяной банке с аляповатыми, некрасивыми птицами на боках. Хочется плакать и смеяться одновременно.
Вдруг совершенно ясно понимаю, что моя жизнь стала вот такой же вульгарной, нелепой, как эта нелепая тара, в которой почему-то хранился чай.
Почему не в красивом пакетике? Не в той изящной стеклянной банке, которую мы купили месяц назад в Икее? Почему на самой верхней полке, с которой даже мне неудобно его доставать, а моей жене даже не допрыгнуть, приходится подставлять стул? В какой момент мы перестали вкладывать смысл в свои действия, когда начали действовать на автомате, против логики, против здравого смысла?
– Алёна, я давно хотел сказать тебе. Нам нужно расстаться.
Она бледнеет, лицо ее становится беспомощным.
Я понимаю, что сейчас она начнет плакать, умолять и просить, заклинать, клясться и обещать мне все, что угодно. И не потому, что за плечами у нас семь лет брака без измен и без скандалов, не потому, что она привыкла ко мне или боится, что в свои тридцать два не сможет найти другого мужчину.
Просто эта умная, привлекательная женщина все еще любит меня.
– У тебя есть другая? – она держит удар, она прекрасно владеет собой, моя мудрая, моя сдержанная жена, и я поражаюсь ее выдержке.
Если бы она только сделала шаг навстречу, схватила меня за руку и сказала: «Ты никуда от меня не денешься». Если бы не умоляла и не просила, а держала, если бы она только не поверила моим словам, а доверилась бы своим ощущениям… Я бы остался.
Но моя мудрая, моя сдержанная жена не верит в меня – не верит в мою любовь, в мою решительность, в то, что я могу стать хорошим мужем. Не «уже не верит», а не верит «до сих пор».
И в себя – тоже.
Я знаю, что Алёна в глубине души до сих пор считает себя истеричной дурочкой, никому не нужной уродиной, веря в то, что ей с детства внушала мать.
Отрываю взгляд от банки и смотрю в глаза своей жене. Красивые светло-голубые глаза с зеленоватой каймой. Кажется, я знаю о них все. От злости они становятся почти зелеными, на солнце – почти синими, а перед сном – ярко-голубыми.
Я смотрю в глаза своей жены, но вижу глаза совершенно другой женщины – по-птичьи круглые серые глаза с паволокой и с золотыми крапинками у самого зрачка.
Хочется кричать от боли. Пойми, родная, не бывает правильных и неправильных решений. Бывают люди, которые умеют или не умеют принимать решения.
Жизнь – штука, которая мало поддается прогнозу. Кроме твоей воли в ней существуют воли других людей, случайности, обстоятельства.
Есть такая лженаука – статистика. Она говорит, к примеру, что у любой семейной пары есть всего 30 % шансов стать счастливыми. Но ведь она не указывает, кто попадет в эти 30%, так почему не ты? Почему не попробовать?
Сказать ей это – дать надежду на то, что она сможет рано или поздно меня убедить, переспорить. А я смертельно устал спорить с ней. Я просто – устал.
– Я люблю другую женщину.
Самые страшные слова, которые может сказать мужчина.
Но только тогда, когда они, сами собой, срываются у меня с языка, я понимаю, что это правда.
Да, да, именно так! Именно поэтому все и пошло наперекосяк!
Я люблю другую.
Не потому, что она красивее или мудрее, не потому, что она больше мне подходит. А потому, что она подарила мне легкость, когда я не ходил по земле, а парил над ней. Потому, что тот апрель навсегда остался для меня волшебной, безумной, совершенно нереальной сказкой.
Есть на свете женщины, которые привлекают внимание своей красотой. Вот идет она по улице – и мужчины оборачиваются, улыбаются. Они одеты изящно, аккуратно причесаны, подтянуты, держат спину ровно.
Моя жена из таких. Друзья не раз говорили мне, как же мне с ней повезло.
А есть женщины другие.
На первый взгляд, в них нет ничего особенного – жидкие волосы, слишком округлый подбородок, острый нос, неидеальная кожа. И одеваются они неброско – джинсы, растянутая футболка со смешной надписью.
Но они не ходят по улицам, а танцуют, кажется, они даже не оставят следов, если пройдут босяком по песку. В их глазах – тысячи радостных смешинок, а в голове сотни милых глупостей. На таких женщин не смотрят, к ним подходят знакомиться, на них женятся на второй день после знакомства, таких до старости носят на руках.
– Почему ты не сказал раньше?
Моя милая, моя сильная, моя мудрая женщина!
Снова мне захотелось сказать тебе так много всего, слишком много… Ты думаешь, что ты умеешь отдавать. Отчасти ты права. Но лишь отчасти. Ты совершенно не умеешь брать. А потом жалуешься, что тебе никто и ничего не дает. Ты похожа на человека, который сидит в своем замке и общается со всеми через маленькое деревянное окошечко с прутьями. Ему приносят и вкусную еду, и красивые подарки – но они не пролезают сквозь прутья. И человек думает, что его никто не любит. За семь лет я так и не смог достучаться до тебя, Алёна!
– Я очень, очень люблю тебя. Я не могу без тебя жить…, – лепечет она, сама стыдясь этих слов отчего-то.
– Твоя любовь унижает меня, прости.
– Но как? Чем? Боже! Прости… Я не думала, что… Тогда и вправду – нам лучше расстаться.
Она закрывает лицо руками и начинает вдруг плакать, навзрыд, так горько, как не плакала никогда раньше. Как будто я отнял у нее всю радость.
А я все прокручивал в голове наш мысленный диалог.
Ты держишь меня на пороге – постоянно. Не пускаешь в свою жизнь, не отвечаешь на вопросы, не пытаешься решать проблемы вместе со мной. Хотя мне было бы в радость помогать тебе.
Почему вместе не решить, не подумать? Ведь я вижу мир немного с другой позиции, может, она в чем-то подойдет тебе больше, чем твоя прежняя?
Твои отношения с родителями и с братом, твоя болезнь – все это, как ты считаешь, не должно меня касаться. Ты скрываешь от меня свои заботы, свои несчастья, не желая огорчать меня.
И я постепенно отдаляюсь от тебя, становясь совершенно чужим. Более чужим, чем твои друзья, чем те девочки, с которыми ты вместе ходишь на занятия по танцам. Посмотри, кем я стал теперь. Грелкой для твоей кровати? Курьером для доставки продуктов из магазина? Кто я тебе, родная?
– Алёна, посмотри на меня, – она смотрит. – Мне действительно от тебя уже ничего не нужно. От слова "совсем". Я не собираюсь ни менять тебя под себя, ни заставлять тебя делать то, чего тебе не хочется. Для этого я слишком уважаю и себя, и тебя. Ты не можешь дать мне то, что мне нужно. Прости. Я понял это совсем недавно.
