– Анька, што сидишь, развесивши буфера? Али делать нечего? Иди, покорми ребёнка! – крикнула Анна Фёдоровна.
Её дочь Анна сидела на табуретке посреди большой комнаты в потёртом домашнем халате в какой-то неприличной позе, словно верхом на гнедом коне. Со стороны действительно могло показаться, что она не обращала на себя никакого внимания, чтобы выглядеть как-то немного женственней и приличней. Но дома сейчас, кроме её и матери, да ещё ребёнка в другой комнате, никого не было. Хотя, надо отметить, красоты Анне не занимать! Она и в домашнем халате выглядела царевной, этакой деревенской некрасовской женщиной – кровь с молоком! Слегка естественно румянившиеся щёки на свежем закалённом привольным воздухом лице делали её неотразимой для тех, кто понимал красоту и в ней разбирался. Она знала эту свою особенность, но не гордилась и не зазнавалась, а всегда была простой в общении и открытой, как чистая книга.
Вытащив из едва прикрывавшего её халата огромную безразмерную грудь, глядя на которую, казалось, что оболочка вот-вот лопнет и содержимое брызнет во все стороны, Анна проследовала в соседнюю комнату. Мать ослушаться она не посмела, хотя ей сейчас больше всего хотелось посидеть и, замкнувшись в себе, помечтать и удалиться куда-то в неизвестную даль от мирских дел, от ребёнка и вообще ото всего, что мешало ей наладить свою жизнь.
Анна Фёдоровна зашла в комнату следом. Так уж получилось, что её дочь назвали в честь её самой и теперь в доме проживали две Анны.
– Зачем своего разгильдяя отпустила к этой шалаве? Какой-никакой, а был бы в доме мужик, – продолжала поучать Анна Фёдоровна, – И откуда такие прохвосты берутся? Не успел одного ребёнка смастерить, а уже метит присоседиться к другой, такой же дурёхе!
– Он не прохвост, – возразила Анна.
– А не прохвост, так что же он не возле тебя?
– Я его люблю! – сказала тихо Анна, – И он меня тоже. А сейчас, как он сказал, ему надо отвлечься и подумать.
– От кого отвлечься? От тебя? От ребёнка? – засыпала дочь вопросами Анна Фёдоровна, – Каким местом он думает? Вместо того, чтобы, как положено, жениться и воспитывать детей, он скачет, как ретивый конь. Ты-то, вообще, сама о чём думала? Прежде, чем заводить детей, надо с матерью посоветоваться, – продолжала ворчать Анна Фёдоровна.
– И попросить постоять рядом… – добавила, рассердившись, Анна.
Этот бесконечный, надоевший Анне разговор, Анна Фёдоровна заводила далеко не в первый раз и продолжала говорить одно и то же по привычке, как заигранная пластинка, считая своим долгом воспитывать давно уже взрослую дочь.
– А ты не огрызайся, а слушай, что тебе говорит мать!
Между тем Анна, покормив ребёнка, склонилась над кроваткой, укладывая его на пелёнку. Поскольку грудь она так и не удосужилась спрятать, девочка уцепилась за неё вместо игрушки, вцепившись своими коготками.
– Рано тебе ещё изучать окрестности! – сказала ей Анна и ловким движением спрятала грудь в халат.
– Обед закончен, – сказала она неизвестно кому, – Можно идти гулять, заодно и сама прогуляюсь.
– Ты приоденься, – сказала на всякий случай Анна Фёдоровна, – Не ходи так. А я пока заверну малышку.
– А кто меня видит! – возразила Анна, – Только выйду, все женихи и так побросают работу и скопятся возле меня. Вот только мне их не надо! Мне нужен один, такой, как Федька!
– Где он твой Федька? За очередным подолом ухлёстывает, скоро во сне его будешь звать! – сказала недовольно Анна Фёдоровна.
– Ну и пусть ухлёстывает, мы и без него погуляем. Он тоже погуляет и придёт, не может не прийти.
– Ну-ну, надейся и жди. Оптимизма тебе не занимать, – Анна Фёдоровна, пока дочь одевалась, приготовила малышку к прогулке.
Она вынесла её ко крыльцу и положила в коляску.
Федька Пряхин оболтус и лодырь слыл в деревне красавцем. Своей внешностью он притягивал женщин, как магнитом. Не надо ни к кому подбирать ключи и утруждаться. Попалась на его кудрявую внешность в своё время и Аня. Это потом приходит осознание всего происходящего, а в первый момент видна только внешность и больше ничего. А эта высокая белокурая кудрявая внешность пользовалась своим неотразимым преимуществом перед конкурентами, которых имелось далеко не в избытке.
– Не торопись, не вырони ребёнка! – напутствовала Анна Фёдоровна, когда Аня повела коляску к калитке.
А у калитки она нос к носу столкнулась с незнакомым мужиком. Деревенских ребят она всех знала, а этого в костюме и галстуке, который совсем не гармонировал с его небритым обличьем, не знала совсем. Она хотела прошмыгнуть мимо, но колесо коляски, как назло, юркнуло в щель между досками и никак не хотело оттуда вылезать. Помощь просить она не собиралась, не из таких передряг выходила победителем, имея кроме красоты и недюжинную силу.
– Вам помочь? – спросил мужик.
– Обойдусь, – грубо ответила она, не желая встревать в переговоры.
Мужик не сдавался. Он зачем-то снял кепку, почесал темя и снова её одел, а потом спросил:
– Не знаете ли случайно кто тут сдаёт угол? Я тут никого не знаю, спрашиваю у всех подряд.
– И что?
Мужик не понял, что она спросила, но Аня добавила:
– Много углов нашли?
– Пока ни одного.
Колесо коляски никак не вылезало из щели. Мужик спросил:
– Может, я всё-таки помогу?
Аня подвинулась в сторонку, не выпуская из руки дужку у коляски. Только теперь она внимательно посмотрела на мужика. «Так себе», – сделала она вывод, – «Не высокий, не низкий, какой-то средний и невзрачный, а ещё небритый».
– В угол поселишь семью, детей, а потом и весь дом оттяпаешь! – сказала она.
– Чего? – не понял мужик.
– Я насчёт попить, когда хочется сильно есть и переночевать тоже негде.
Колесо выскочило из щели как-то легко и быстро.
Вдруг Аня сунула коляску в руки мужику и сказала, как отрезала:
– Кати…
Мужик от растерянности покатил коляску.
– Я решила, что угол ты начнёшь отрабатывать прямо сейчас. У меня муж строгий, дармоедов не любит, а небольшой угол в избе найти можно.
