Нежно-алые всполохи заката окрасили плес Азовского моря, заскользили до самой дымчато-лиловой линии горизонта, озарили паруса яхт, винд-серфингов, послушных легкому бризу.
– Пора, Мотя, и нам отдохнуть от суеты мирской, – произнесла, Ева Черпак, поднявшись из шезлонга и глядя вослед оставляющим песчаный пляж загорелым мужчинам и женщинам, бойким детишкам с яркими надувными кругами в форме затейливых игрушек. Коснулась тонкой изящной рукой плеча сидящего на коврике в позе йоги мужчины с короткой, серебристыми отблесками прической.
– Ты права, Евочка – золотая моя девочка. Всего должно быть в меру. Море, солнце и пляж тоже утомляют, если долго жариться под палящим солнцем, есть риск от ультрафиолетовых лучей получить меланому. Эта болезнь, как и саркома, очень опасная, – предупредил Матвей Елисеевич.
– Типун тебе на язык, еще беду накличешь, – перекрестившись, перебила его супруга. – Господи, сохрани и помилуй.
– Ох, Евочка – сладкая моя девочка, прости, язык без костей, вот меня и занесло. Ты, как всегда, права. Я от тебя, мое сокровище, без ума.
– Да, женщина всегда права-а …,– пропела она, подражая эстрадной певице Ирине Понаровской. – Заруби это, Мотя, у себя на горбатом носу.
– Будь, по-твоему, – не стал он возражать, ради спокойствия привыкший во всем соглашаться с женою, но все же напомнил. – Нос у меня не горбатый, а греческий. Однако, пора на базу, в свое теплое гнездышко. Дело к вечеру, уже многие лежебоки пошабашили, пляж почти опустел, время ужина и развлечений.
– Ты мне льстишь, называя девочкой, – усмехнулась женщина. – Очень приятно слышать ласковые слова, словно в первые дни наших свиданий. Чувствую, что ты настроен сегодня решительно, чтобы завоевать мое сердце. Мне нравится такая прелюдия любви, всегда готова исполнить твои прихоти.
Он не стал возражать, хотя мог бы припомнить не один факт, когда Ева проявляла строптивость. Ссылалась на недомогание, только бы увильнут от исполнения супружеского долга. Матвей вынужден был усмирять свою плоть, сдерживать желания и страсти, требовавшие разрядки. Но зато был горд тем, что никто не мог назвать его ловеласом, ибо в отличие от других сексуально озабоченных мужчин, не ходил, как говорится, налево, не волочился за чужими юбками, а сохранял верность своей Евочке – золотой девочке.
– Поторопись, Мотя, я сгораю от нетерпения, – властно велела она, огладив ладонью талию и шоколадно загоревшие икры стройных ног.
Он резво поднялся, смел с ног золотистый песок, тщательно встряхнул и свернул в рулон коврик.
Супруги Черпаки – пятидесятитрехлетний низкорослый и плотный, как мул, Матвей Елисеевич и тридцатилетняя очаровательная блондинка с миндалевыми глазами Ева Марковна, лишь двое суток назад, как прибыли на недельку в пансионат, чтобы покупаться в теплых водах Азова, которые в отличие от акватории Черного моря, быстрее прогреваются. Чаще бывают теплыми и нежными, как парное молоко.
Планировали развлечься в барах, ресторанах и казино, отдохнуть от серой повседневности и внести в свою жизнь яркие незабываемые впечатления, получить заряд бодрости и положительных эмоций, которых бы хватило на долгие и хмурые месяцы надвигающейся осени и холодной зимы.
Прибыли они на курорт не одни, а с породистым ротвейлером Баксом. Ева в нем души не чаяла, холила и баловала, иногда тем самым, вызывала вспышки ревности у супруга. Его просьба оставить пса дома, чтобы стерег квартиру и имущество, едва не закончилась скандалом и срывом поездки на море. Ева пустила горючую слезу и Матвей уступил. Впрочем, он и в других конфликтных ситуациях потакал неожиданным капризам своей импульсивно-темпераментной супруги.
– Бакс, ко мне, – велела Ева внимавшему ее словам псу и тот послушно последовал за хозяйкой. Матвей собрал сумку с остатками провианта, сдал шезлонги в пункт проката пляжного инвентаря и они втроем возвратились в номер-люкс пансионата.
– Мотя-я, я очень и очень голодна, море меня возбудило, – едва переступив порог, заявила Ева с загадочным блеском в глазах и интригующей улыбкой на тонких губах.
– Голодна-а? – удивился Черпак. – Но не прошел и час, как мы с тобой плотно поужинали на берегу моря. Распили бутылку шампанского “Новый Свет”, закусили сыром, колбасой, фруктами, овощами, маслинами и киви… Какая ты ненасытная, однако?
– Мотя, какой же ты тугодум толстокожи без лирики и романтики,– упрекнула Ева и посетовала. – Наверное, первые признаки склероза или старческого маразма, дефицит романтики и фантазии. Если женщина признается, что она голодна, то это вовсе не означает, что она страдает чревоугодием. Есть ведь и другие физиологические потребности.
– У тебя слишком много разных потребностей, трудно угадать, – озадаченно потер ладонью узкий лоб и пожаловался.– Знаешь, Ева, что-то на душе неспокойно, кошки скребут. Дурное предчувствие. Надо бы в Керчь съездить, поглядеть все ли с нашей квартирой в порядке?
– Мг, квартира? У нее нет ног, никуда не сбежит, не денется. Ради квадратных метров готов оставить меня одну в сообществе чужих мужиков, которые на пляже не сводили с меня глаз? Они только и ждут твоего отъезда, чтобы подбить ко мне клинья и соблазнить или изнасиловать и опозорить на весь белый свет. Верь после этого присказке, что не перевелись еще рыцари без страха и упрека. Вымерли, как мамонты, остались лишь назойливые мужланы и нытики…
– Я к таковым не отношусь, очень тобой дорожу, – возразил Черпак.
– Не забывай, что Ева, не служанка, а королева, а ты – мой раб. Должен беспрекословно исполнять все мои приказы и капризы. Иначе доступ к знойному телу для тебя будет навсегда закрыт. Ты ведь не библейский Адам, вкусивший запретный плод.
– Евочка, ты не сможешь и суток прожить без ласки и нежности?– напомнил он о ее темпераменте и неуемной жажде сладострастия.
– На тебе свет клином не сошелся. Поклонники штабелями у моих стройных ног валяются.
– Успокойся, тебе ведь ничего и никто не посмеет угрожать, когда рядом такой волкодав, как Бакс,– заметил он. Пес, заслышав кличку, поднял от паласа тяжелую, словно ядро, голову и поочередно обозрел своих сварливых хозяев.
– Поехали вместе, – предложил Матвей. – Дома переночуем, а утром возвратимся в пансионат?
– Я устала, разомлела на солнце, хочу испытать блаженство. Очнись, как ты смеешь, о чем-то другом думать в такие минуты. Я голодна,– женщина вплотную приблизилась к нему и страстно прошептала в оттопыренное ухо.– Или ты меня окончательно разлюбил, используешь, как служанку?
– Ева, ты не права, не меряй всех мужчин на один аршин. Каждый человек уникален и неповторим, – возразил Черпак.
– Проснись, Мотя, не витай в облаках. Опустись на грешную землю. Перед тобой знойная, очаровательная, молодая жена, желающая удовлетворения. Сейчас или никогда!
