Тонкий профиль. Волосы собраны на затылке. Задумчивость отведенного в сторону взгляда. Она родилась в 80-х годах XIX столетия в викторианской Англии, хрупкая чувствительная женщина, изменившая не только литературу, но и английский характер. Казалось, не победить зависимости от сурового отца, неизбежности чередующихся смертей – мама, любимый брат… – но задумчивая девушка с пером в руке затаилась, как рыбак на берегу пруда в ожидании добычи…
– Ты же не будешь снова покупать цветы, – сказал ей Леонард.
Милый. Он считает опасным подвергать ее нервы такому испытанию, как поход за ирисами. Но в такой солнечный майский денек, как будто звенящий весеннею радостью, трудно оставаться дома. Миссис Леонард Вульф в нерешительности стояла посреди улицы. Она решила купить розы. Лучше розы, бардовые, как будто траурные, мама любила такие. Протяжный звон Биг-Бена ворвался ей в уши, и Вирджиния вдруг сразу услышала гудки машин, суету пешеходов, выкрики уличных продавцов. Господи, не хватало только попасть под омнибус. Она вся подобралась, такая стройная, высокая, слегка коснулась пальцами прозрачной ручки и «дзинь, дзинь» чуть звякнул дверной колокольчик магазина мисс Пимбилтон. Дзинь. Всего один раз, как Биг-Бен. «Уже час», – вдруг подумала миссис Вульф. Леонард не любит пить чай в одиночестве. Наверняка его пригласили на ленч. А она сегодня одна. Она купит розы и пойдет гулять в Риджентс-Парк. И кто-то подумает, взглянув в ее сторону: «Какая прелестная женщина…» Нельзя пропускать такое солнце. Она обожает солнце, с самого детства. Летом, когда они уезжали на остров в Сент-Ивз, ее было не загнать в дом. «Ты мне нужна на минуточку», – кричала мама, и Вирджиния останавливалась резко, с разбегу, задыхаясь от переполненного зноем сердцебиения, и махала, махала, махала даме в белом на высоком балкончике. Еще несколько дней, и они поедут в Сассекс. Будут гулять с Леонардом вечерами, любоваться закатами. Она никогда не забудет, как он вошел тогда, в Блумсбери, прямо в гостиную и встал посреди комнаты. С трудом сдержалась, чтобы не крикнуть: «На вас же смотрят!», – чуть не ударила, чуть не выбежала вон. Он делал ей предложение, весь дрожал, такой чувствительный. Боялся, что она выскачет за этого интеллектуала Стречи. «Глупости», – сказала Вирджиния. «Глупости», – повторила она и подняла голову вверх, навстречу нарастающему шуму. Аэроплан кружил над городом.
Вирджиния Вульф – признанная английская писательница. Ее личность и по сей день вызывает интерес. Популярный американский прозаик Майкл Каннингем создал в 1999 году бестселлер «Часы». Книга была экранизирована, и смятенный встрепанный образ Вирджинии Вульф в исполнении изуродованной, зачем-то, аляповатым носом Николь Кидман дошел и до нашей страны. Каннингем, по большому счету, не стремился создать точный образ писательницы. Скорей он занимался, как это формулируют современные критики, «деконструкцией текста» ее романа «Миссис Дэллоуэй». Пост-модернисткие штучки. Поэтому не стоит так уж обижаться на него и обвинять в несправедливости. Поразительно другое. У многих имя Вирджинии четко ассоциируется с заголовком знаменитой пьесы Олби: «Кто боится Вирджинии Вульф». Изрядно, однако, подпортили американцы репутацию нашей милой английской леди. Теперь ее принято бояться. «Опасное животное» отзывается о ней режиссер фильма «Часы» Стивен Долдри. Феминистка. Умная, язвительная женщина. Но разве ум лишает женственности, отнимает способность чувствовать, любить? Ей отвели безвоздушное книжное пространство. Посадили в клетку интеллектуализма. Как же порой удушлив бывает литературный анализ. Обращают внимание на все, кроме того, о чем она пишет. «Поток сознания» – главный приговор хладнокровных аналитиков. К ее произведениям это так же относится, как к любому стихотворению, в котором нет сюжета, лишь переживание момента. Джойс, которым она несомненно восхищалась, Джойс – другое дело. В «Улиссе» он тщательно прослеживает развитие английского языка. Русскому переводчику пришлось начинать работу почти со старославянского, чтобы закончить роман современным сленгом. В джойсовском романе герой все-таки текст, хотя можно нарисовать множество табличек с параллельными главами из гомеровской «Одиссеи». Но ставила ли перед собой сходную цель Вирджиния Вульф? Погружается ли она в бездонные потоки подсознания? Перед вами отрывок из романа «Волны», единственного произведения Вульф, полностью лишенного голоса автора и какого-либо взгляда со стороны.
«– Через щелку в листве, – Сьюзен говорила, – я увидела: она его целовала. Я подняла голову от моей герани и глянула через щелку в листве. Она его целовала. Они целовались – Джинни и Луис. Я стисну свою тоску. Зажму в носовом платке. Скручу в комок. Пойду до уроков в буковую рощу, одна. Не хочу я сидеть за столом, складывать числа. Не хочу я сидеть рядом с Джинни, рядом с Луисом. Я положу свою тоску у корней бука. Буду ее перебирать, теребить. Никто меня не найдет. Буду питаться орехами, высматривать яйца в куманике, волосы станут грязные, я буду спать под кустом, воду пить из канавы, так и умру».
Одно мгновенье, одно переживание, полное обиды, слез или радости – это и есть жизнь. Потому что только в этот момент человек существует, и нет нужды ни в прошлом, ни в будущем. Не фабула и сюжет создают судьбу, а такие вот миги. Последовательность событий становится излишней. Ее попросту нет, хотя герои «Волн» проживают от рождения до самой смерти. Развиваются они, а не текст. «Я хочу пропитать, насытить каждый атом, – это уже из дневника Вирджинии, – то есть изгнать всю тщету, мертвость, все лишнее. Показать мгновенье во всей полноте, чем бы оно ни заполнялось… «Зачем допускать в литературу все, что не есть поэзия?… Я хочу все вместить; но пропитать, насытить».
Вирджиния умела переживать мгновения жизни во всей их полноте.
В 1904 году, после смерти отца, Вирджиния вместе с братьями и любимой сестрой Ванессой переселяется в одни из центральных районов Лондона – Блумсбери. Здесь, в доме на Гордон-Сквер, зародится общество ценителей искусства, центром которого станет Вирджиния – «Блумсбери групп». В то время они были молоды и горячи. Им казалось, что нет большего смысла, чем жить ради жизни, заниматься искусством во имя его самого. В гармонии и красоте им виделось спасение мира. «Блумсбери групп» не было замкнутым сборищем, зацикленных на собственных идеях людей. Хоть их и называли «высоколобыми», им удалось ощутимо повлиять на культурную жизнь Англии. В 1910—12 годах участниками «Блумсбери групп», в частности искусствоведом Роджером Фраем, в Лондоне была организована выставка импрессионистов, что для столицы, все еще пребывавшей в плену викторианской эпохи, оказалось настоящим потрясением. В те же годы Вирджиния, в девичестве Стивен, становится женой Леонарда Вульфа – журналиста, писателя, одного из членов их интеллектуального сообщества. Союз, построенный на любви, оказывается не менее творческим. В 1917 году супруги основывают издательство «Хогарт-Пресс», в котором и публикуется Вирджиния, а также Т. С. Элиот, Кэтрин Менсфилд, Фрейд… Яркая и обаятельная, Вирджиния по-прежнему центр литературного салона, который собирается теперь у них в гостиной. Писателями, художниками, искусствоведами не оскудевает их дом. Сюда их влечет неутолимая жажда «неуловимая суть», таящаяся за каждой песчинкой этого мира и в гостеприимном доме супругов Вульф.
