Люди в пригороде пахнут иначе, от них несёт тошнотворными дешёвыми духами и потом. Я ненавидела всей душой свой маленький городок где родилась и выросла. Соседи знали о друг друге всё, сплетничали, перемывали кости, часто говорили о том, чего не было, провоцируя бесконечные скандалы. Мне опостылела жизнь в постоянной нужде, покупать одежду в секонд-хендах, ходить в старых потёртых джинсах и смотреть с завистью на ухоженных женщин. Каждое воскресенье я сажусь на электричку, еду в Москву и гуляю по Арбату в надежде, что меня увидит именитый фотограф или продюсер, но проходили дни, недели, и меня накрывала волна отчаяния. Огни большого города очаровывали, манили, заставляли моё сердце биться в ускоренном ритме. Но здесь я была чужой, замухрышкой из глубинки. В итоге я возвращалась домой, брала ведро и шла кормить скотину.
– Дарья, привет.
Мой местный воздыхатель Славка Вихрев, поставил на крыльцо ящик с овощами.
– Привет, – буркнула я, перебирая картофель. – Что принёс?
– Мамка твоя просила, закатку будет делать, – ответил он кокетливым тоном. – А ты чего?
– Слепой что ли? – проворчала я. – Картофель в погреб перебираю.
– Может сходим погуляем? – не унимался он.
– Это без меня, – ответила я с раздражением, схватив ведро полное картофеля высыпала в деревянный ящик. – Дел много.
– Ты всё не угомонишься? – Славу перекосило от моего высокомерия. – Никому ты не нужна там.
– Тебе откуда знать? – психанула я. – Что ты вообще понимаешь? Если тебя устраивает такая жизнь, то меня здесь никто не удержит. Найду работу и уеду из этой дыры.
Я сама с трудом верила в то, что говорила, реальность к сожалению, оказалась жестокой. Закончив школу, пыталась поступить на бюджет в один из колледжей Москвы, но увы потерпела крах. Мой отец местный алкаш выживал подработками, его новая жена – моя мачеха терпела и остаканивалась вместе с ним. Моя родная мать умерла, когда мне исполнилось двенадцать, отец долго не горевал сошёлся с соседкой и теперь они вместе упивались до смерти сетуя на тяжёлую жизнь. Основная работа по дому легла на мои плечи, впрочем, как и забота об родителях.
Слава потоптался ещё немного, затем развернулся и пошёл прочь.
– Дашка, – на крыльцо вышла мачеха. – Иди посуду помой.
Тётя Ира, была подругой моей матери, а сейчас стала женой отца, иначе как издёвкой судьбы это не назовёшь. Она нянчилась со мной, приносила конфеты, шила платья, но как стала отцу женой, я её не узнавала.
Швырнув картофелину в общую кучу, я пошла выполнять её просьбу. Ира, обдав меня зловонным перегаром, противно оскалилась.
– Чего? – меня взбесила её ухмылка. – Ты ещё не вырубилась? Пойди накати ещё стопку.
– Всё живёшь в мечтах? – ответила она осипшим голосом схватив меня за руку. – Ты никому не нужна, посмотри на себя. От тебя несёт навозом и землёй.
– Отпусти, – рявкнула я, отпихнув её от себя. – Ошибаешься, я уеду отсюда.
Её слова больно ранили, она словно хотела лишить меня человеческого достоинства, обречь на это жалкое существование. Проглотив слёзы, я пошла в свою комнату. Отец лежал на трухлявом диване и храпел, рядом на столе лежала вяленая рыба и кровяная колбаса при виде которой меня стало подташнивать. Треснув дверью, я подошла к зеркалу. На меня смотрела девушка с измученным лицом, синими кругами под глазами и тусклым взглядом. Они выкачивали из меня жизнь, если так дальше будет продолжаться я стану безвольной марионеткой, которая зачахнет и возьмётся за стопку. Меня сложно было назвать красивой, скорее эффектной, к тому же парням нравилась моя внешность, а я считала местных отбросами и берегла себя для кого-то достойного.
– Дашка! – раздался грозный вопль отца. – Ты чё матери перечишь?!
Ира снова пожаловалась на меня приукрасив и переврав ситуацию. Она намеренно провоцировала конфликты, стравливала нас с отцом, хотела сломать меня, сделать своей прислугой.
– Сейчас помою! – проорала я в ответ.
– Ах ты дрянь, – в комнату ворвался отец, схватив меня за волосы рванул так, что у меня закружилась голова от боли. – Я тебя научу уважать мать.
Ира стояла в дверях и с ехидной улыбкой наблюдала за моим унижением.
– Отпусти! – завопила я пытаясь вырваться. – Не смей меня трогать! Ты ничтожество!
– Что ты сказала?! – истошно проорал отец, вывернув мне руку. – Да я тебя…
Собрав все силы, я пнула его в колено, взвыв от боли отец осел на пол. Схватив со стола металлическую настольную лампу, я хотела запустить ею в него, но не смогла.
– Мне восемнадцать, – отчеканила я каждое слово. – И вы уже не имеете власти надомной. Так что пошли вы оба куда подальше. Я уезжаю.
– Ты что сделала? – завыла Ира, присев рядом с отцом. – Он же не сможет работать. Как мы будем жить?
Она снова пыталась мной манипулировать, вызвав в моей душе чувство вины. Но она просчиталась, я выучила её уроки, теперь пришло время дать им отпор.
– Пошли вон, – прошипела я, замахиваясь на них лампой. – Или клянусь вам не поздоровится. Завтра утром я уеду.
Отец, проклиная меня на чём свет стоит с трудом покрякивая поднялся, опираясь на руку своей благоверной заковылял к дивану. На столе стояла непочатая бутылка водки, которую принёс Слава ещё с утра, им было чем залить своё горе, а мне нужно было собираться.
– Куда ты собралась? – спросил отец. – У тебя даже денег нет.
– А вот это не твоя забота, – ответила я, кидая вещи в сумку. – Сюда я не вернусь.
Он ошибался, мне удалось скопить немного денег, подрабатывая в поле по сбору урожая, я откладывала каждую копейку. Мне приходилось прятать деньги у бабы Любы, другой подруги покойной матери, она бережно их хранила, поддерживая меня в желании убежать из этого ада. Однажды я выбьюсь в люди, вернусь и заберу бабу Любу в город, она единственная кто верил в меня и заслужила хорошую жизнь.
Застегнув молнию на сумке, я, не удостоив родителей даже взглядом, покинула ненавистный дом. Баба Люба жила в другом конце посёлка, добравшись до неё, я решительно вошла во двор.
– Даша, – бабулька вышла на крыльцо. – Ты чего с сумкой? Неужто уезжаешь?
– Не могу больше, – сглотнув слёзы ответила я. – Дальше тянуть смысла нет.
– Вот и правильно, заходи, – она распахнула дверь. – Ести будешь?
