В день суда Владимир Николаевич появился в нашей палате и огласил:
- Девочки, нужно будет сегодня сопроводить меня в местное госучреждение. Прихорошитесь пожалуйста.
Затем он назидательно подошёл ко мне.
- Эми, я говорил с судьёй, всё уже решено. От тебя требуется только присутствовать, можешь не волноваться.
Я была счастлива, что сегодня увижу Надира и увижу как его засадят в клетку на пол жизни за то, что он совершил. У меня настолько кулаки самопроизвольно сжимались, что аж костяшки белели.
- Все улики собраны. Сегодня же из зала суда он отправится за решётку.
Мы собирались с девчонками, дружески толкаясь у зеркала. Таня вставляла длинные сережки в уши и приговаривала:
- Ох, не знаю девочки, а меня это заводит: огромный мускулистый мужик запертый в клетке…
Олеся подпевала ей:
- На годы лишенный даже возможности видеть женщину… Вот это наверное мощь у него между ног скопится.
Они подводили губки, делали стрелочки. Примеряли туфельки. Наша палата была больше похожа не на девичью комнату в бизнес-лагере, а на гримерку стриптиз клуба из какого-нибудь фильма вроде «Шоу Гёрлз» или «Мулен Руж».
Алина даже натянула чулки в сетку. А когда на неё уставилась дюжина осуждающих глазах с вызовом заявила:
- Что? Там будут мужики в форме. А вы знаете, как я на них слаба...
Залив лаком чёлки и хвосты, наша розовая гвардия двинулась по машинам, цокая шпильками по разбитому асфальту, как мушкетёры шпорами.
Мы с Олесей уселись в первом ряду. Она время от времени касалась меня бедром. Я же была сосредоточенна полностью на судье и процессе.
Государственный обвинитель - миловидная девушка лет двадцати восьми не более. В белой блузке с открытой грудью. Это можно было бы назвать декольте, но она была абсолютно плоская. Олеся сразу же заметила, что это дико сексуально и некоторым девушкам очень идёт отсутствие груди.
Под легкой белой блузкой просвечивался воздушный мятый лифчик, призванный обозначить контуры груди, где она могла бы в принципе быть. Чашечки были абсолютно пусты.
Узкая талия и припухлые бёдра в туго облегающей ее смачную попу черной юбку карандаш выдавали в ней незамужнюю женщину, которая явно кому-то из присутствующих мужчин хотела понравиться.
Ее заискивающий голос мало подходил под определение «государственное обвинение».
Неприлично высокие шпильки её туфель явно сковывали её движения до такой степени, что премещалась по залу суда она исключительно семенящими перебежками. Завитый золотой локон блондинистых волос пружинил прямо у неё перед розовым личиком.
Нагибаясь то у одного стола, то у другого контурами своего выпирающего задка она собирала абсолютно все взгляды и мужчин и особенно Олесин.
- Давай делать ставки, кому из мужиков она сосёт?
Мы покрутили головами, но никого особенно брутального, ради кого сучка могла бы так стараться, мы не обнаружили.
- Наверное это кто-то из тайных свидетелей, которых не показывают до начала процесса, чтобы избежать давления на них.
- Или сам обвиняемый.
- А он… ну типа… брутальный?- облизнувшись зашептались девочки.
- Увидишь,- с тонкой ухмылкой пообещала подруге классное шоу я.
В зале появился судья, все наши девочки встали по стойке смирно, грудь колесом, гузка кулачком, губки бантиком, глазки маячками.
Уже начавший седеть бородатый мужчина появился в сопровождении десятка офицеров в форме, автоматчиков в том числе.
И с бутылкой нарзана в левой руке.
Бросив папки на свою судейскую тумбу, он подошёл к окну и нажал на автомобильный брелок. За окном пикнул огромный чёрный гелендваген.
Он высокомерно оглядел присутствующих в зале. Небрежно поправил мантию чуть ниже пупка, осматривая государственную обвинительницу с головы до ног.
Это моментально накалило атмосферу.
Пока мои подружки откровенно строили глазки полицейским, я слушала обвинение.
Обвинительница стояла, потирая ножкой в неприличной туфельке вторую ножку и читала с листка, краснея от содержания.
Там было все: и про драку у «Памук-Але», которая попала на камеру наблюдения, и анализ ДНК и даже про бусинки на пенисе, по которым в итоге и вычислили обвиняемого.
- Всё верно, пострадавшая?
Судья держа в руках бумагу посмотрел поверх неё на меня.
- Да, господин судья.
Судья довольно повернулся к секретарше:
- Занесите в протокол подтверждение от пострадавшей.
- Для оглашения приговора введите обвиняемого.
Сказав это, судья самодовольно поправил мантию и выпил из горла Нарзана.
Сердце моё дико заколотилось, а Олеся глаз не сводила с молоденькой прокурорши. Ей надо было отследить, насколько та потечет при виде брутального насильника.
Двери отворились и под конвоем в зал ввели, поникшего, серого и щуплого мужчину в наручниках.
Олеся толкнула меня локтём в бок:
- Классно ты меня наколола с его брутальностью.
- Да это не он.
Я присмотрелась. Да это же Дима!!!
Олеся и другие девочки тоже начали его узнавать и шептаться вокруг меня.
Диму вели в кандалах на место подсудимого.
Я стала шарить взглядом, ища Владимира Николаевича. Он довольный сидел смотрел на происходящее, словно всё так и должно было быть.
Я шепнула прокурорше:
- Это не он.
Она подошла и наклонилась ко мне, снова подставив свой аппетитный задочек судье.
- Как не он, вы же все сами сказали?
- Ну это Дима… Это не здоровенный громила…
- Так, щас я должна зачитать приговор, а потом поговорим.
У меня сердце сжалось от ощущения, что меня разводят, и творится какой-то произвол. Невиновного и даже потерпевшего Диму, обвиняют в изнасиловании меня? Совсем с дурели. Это было не только не справедливо, но и живодёрски жестоко.
Наша плоская куколка начала, в очередной раз убрав с лица непослушный локон.
- По всем обвинениям следствие установило: в видео записи в эпизоде драки возле клуба, обвиняемый напал на сотрудников охраны...
Девушка дрожащими руками держала бумажку приговора.
- Второе: на, простите, трусиках заявительницы обнаружено ДНК, которое предписано сравнить с ДНК обвиняемого в зале суда - её нежные щеки заливались пунцовым цветом.
Она умоляюще посмотрела на судью.
- Предписано, значит предписано,- и он едва слышно немножко отрыгнул нарзаном, - выполняйте, Брусничкина.
В этот момент его лицо показалось мне отдалённо знакомым.
Брусничкина, семеня, подошла к Диме и стала неуклюже, как девственница расстегивать на нем штаны одной рукой, а второй продолжая держать папку с документами.
Дима стоял с поникшей головой. Видно было, что последние недели после происшествия давались ему нелегко. Он был психологически обработан и сломлен.
В зале суда при всех девушках лагеря с него спустили штаны.
- Обвиняемый, покажите пожалуйста… ну… член…
Стесняясь Брусничкина попросила Диму.
Он приспустил штаны, устремив взгляд куда-то вдаль, подальше от всего этого позорища и вывалил свой член и яйца.
