Введение: ценность крутизны
«Я все время говорю "круто"», – сказал мне Сэмюэл Л. Джексон. Он думал, что это второе по популярности слово в его лексиконе, но признавал, что не всегда использует именно его, предлагая разные примеры: «О да, круто», «О, было бы очень круто» или просто «Круто». (А какое самое употребляемое слово в его словаре? Вы наверняка и сами догадались, но об этих четырех слогах мы еще поговорим.)
У слов «hot», «hip» и «cool» разные значения, даже если на обложках журналов их порой используют как взаимозаменяемые понятия. Слово «hot» описывает то, что хочется в данный момент: модное, сексуальное, предмет потребления, настолько совершенный, что объединяет грехи похоти и жадности. «Hip» – это состояние просветления, в котором возможно достичь понимая сложного устройства нашего общества. А вот что со словом «cool»? Cool – это hip в действии; cool необходим для того, чтобы сделать что-то hot. Крутизна – это образ жизни.
Все это – социальные конструкты, но если «hot» скоротечен, а «hip» переменчив, то «cool» – это ценность, которая остается на века. Если ты достаточно крут, тебя не смущают шестеренки популярной культуры, даже если они вращаются все быстрее и быстрее. А если ты по-настоящему крут? Тогда ты Сэмюэл Л. Джексон.
Что делает Джексона крутым? Чтобы лучше понять этого человека, вспомните его второстепенную роль, которая не входит в число его самых любимых или самых цитируемых, – Джон Арнольд, измученный администратор в «Парке юрского периода», пробивающий себе путь из кризиса, когда отключается электричество, а генетически модифицированные динозавры сбегают из клеток.
«Мне кажется, что нет ничего такого, с чем у него не хватило бы мужества столкнуться», – заметил голливудский сценарист Мэттью Олдрич. – Но это бесстрашие, которое приходит с опытом, в отличие от бравады, которая ему противоположна. Я вспоминаю "Парк Юрского периода", где у него весь фильм такой похотливый вид, а изо рта постоянно безвольно свисает сигарета. Я не знаю, как, но видно, что он уже на эти грабли наступал: он уже третий раз работает в парке с динозаврами и знает каждый возможный сценарий, в котором все пойдет наперекосяк».
Крутость – это спокойствие перед лицом кризиса. А еще крутость – это ваша походка, манера носить шляпу и безразличие к тому, что думают другие о вашем жизненном выборе. Крутость – это маска, которую человек носит в этом мире. Если ее правильно надеть, она станет лицом.
И вот Сэмюэл Л. Джексон наделил своим личным хладнокровием десятки ролей в кино: гангстеры и тайные агенты; супергерои и суперзлодеи; джедаи и диджеи; наемные убийцы, мошенники и джентльмены. Он снялся в фильмах «Роковая восьмерка», «Омерзительная восьмерка» и «1408». За свою карьеру он снялся более чем в 130 художественных фильмах: это больше, чем у Билла Мюррея и Тома Хэнкса, вместе взятых. Благодаря своей популярности, неустанному трудолюбию и готовности играть роли второго плана в больших и малых фильмах он достиг самых больших суммарных кассовых сборов среди всех кинозвезд: по состоянию на 2021 год – более 8,1 миллиарда долларов в США и 19,4 миллиарда долларов по всему миру. Отвечая на вопрос о рекорде, Джексон отметит, что бóльшая часть этих денег «не осела в его кармане». Но и остатки не помешают. «Мне платят весь день, каждый день, – говорит он, – что почти чересчур для чувствительного художника».
Джексон – первоклассный актер с более широким диапазоном, чем многие представляют, но он не выходит на передний план во всех этих фильмах, потому что он – хамелеон со своими уникальными чертами, который исчезает в каждой роли. В нем едва ли можно узнать его самого. Ему предлагают роли, потому что он крутой: зрителям не только нравится проводить с ним время, они чувствуют себя комфортно, когда он на экране, зная, что фильм в надежных руках.
Если крутость – это маска, которую мы носим на публике, то что значит быть актером, известным крутыми ролями? Это означает, что каждый раз маска сидит более естественно и оставляет отпечаток на лице. Это значит, что люди запоминают, как вы выглядели в ней в последний раз, и готовы поверить, что на самом деле это вовсе не маска.
Рассмотрим Лестера Янга (1909–1959), джазового саксофониста, который играл в стиле Канзас-Сити[1]. Лучше всего он известен как участник джаз-оркестра Каунта Бейси и Билли Холидей, но один из самых крутых людей на планете как-то рассказал мне секрет: песня Янга Back to the Land, если ее играть ежедневно, может стать бальзамом для души. (Это правда.)
Все джазмены образца примерно 1943 года жили вне культурного мейнстрима, но даже в этом полусвете Янг был необычной фигурой. В эпоху, не богатую на гендерную двусмысленность, он отрастил длинные волосы, жестикулировал так, что люди считали его слишком женоподобным, и как ни в чем не бывало называл других мужчин «леди». Хотя его самым известным прозвищем было През, другие музыканты в группе Бейси называли его Мисс Штучка. Здесь следует логичный вопрос: был ли он геем? Очевидно, что нет. Когда его спросили, он ответил: «Я даже не проходил прослушивание!»
Янг был блестящим музыкантом (возможно, величайшим аккомпаниатором Холидей) и первопроходцем в области стирания различий между полами, но его величайшее наследие может носить лингвистический характер. Музыкант Джон Льюис[2] сказал: «Он был живым, ходячим поэтом. Он был таким тихим, что, когда говорил, каждое предложение звучало как маленький взрыв». Среди его идиосинкразических сленговых терминов: Johnny Deathbed для больного человека (deathbed – смертное ложе), deep sea diver для особенно искусного басиста («тот, кто ныряет в глубокое море») и, наконец, cool в современном смысле – «расслабленная крутизна». (Раньше в американском сленге это слово имело негативный смысл: например, в рассказе Хемингуэя «Ночь перед боем», написанном в 1939 году, есть диалог: «Хотел бы я охладить тебя, ты, захудалый фальшивый Санта-Клаус»).
Когда нет письменных свидетельств, бывает трудно определить, кто придумал тот или иной сленговый термин, – если вам захочется как-нибудь заглянуть в кроличью нору, попробуйте выяснить, как раньше использовалось слово «mullet»[3] и действительно ли Майк Ди из Beastie Boys придумал использовать его в качестве названия для той самой стрижки или же просто сделал ее популярной, однако множество музыкантов, близко знавших Янга, отдавали ему должное за слово «cool» (крутой). Один из самых крутых парней на свете подарил нам лексикон, необходимый для описания его самого и его влияния.
