В перерыве между занятиями с клиентками я проверила мобильный. Во время работы он лежит у меня в сумке с отключенным звуковым сигналом. Не знаю, что заставило меня взять в руки трубку. C самого утра у меня было дурное настроение – будто я знала, что что-то должно произойти.
Старшая дочь звонила восемь раз.
Я быстро запустила набор ее номера, прикидывая, что же могло случиться. Мои дочери в субботу не учатся. Они сегодня отсыпаться должны! Внутри у меня все сжалось.
– Вчера поздно вечером застрелили Родионова, – сказала дочь, которая после нашего развода с папочкой называла его исключительно по фамилии, как, впрочем, и я сама.
Я издала какой-то неопределенный звук.
– Я решила тебе позвонить и предупредить – чтобы ты лучше от меня узнала, а не от кого-то из клиенток, – невозмутимо продолжала Лариса, у которой смерть отца, похоже, никаких волнений не вызвала. Хотя они не виделись пять лет… – Работать-то сможешь?
– Смогу, – ответила я, взяв себя в руки.
Признаюсь: это было не очень сложно. У меня все давно перегорело. Душевная рана успела затянуться. Детали узнаю вечером. Дома. От старшей дочери или от мамы, которая уж точно к нам прибежит.
* * *
Я уже пять лет разведенная женщина. Брошенная олигархом питерского разлива женщина. Первая жена. Жена студенческих лет и лет становления газового магната. Та, которую сменили на более молодую. «Подруга дней суровых» стала не нужна. По статусу полагалась юная длинноногая модель. Молодая хищница, которая вовремя подвернулась под руку. Или другую часть тела.
Нет, не думайте, я не жалуюсь. Теперь рада, что все так сложилось. Рада, что мы развелись. Вовремя развелись – пока для меня не стало слишком поздно начать новую жизнь. Я сделала карьеру. И кем? Тренером по фитнесу! Я – самый дорогой тренер по фитнесу в самом дорогом оздоровительном центре в городе. Дамочки моего возраста (и старше) ко мне в очередь встают. Я – живое воплощение их мечты – в смысле приведения тела в порядок, а не статуса брошенной богатым мужем женщины. Они-то пока при мужиках, оплачивающих дорогой фитнес. Хотя на моем примере они опять же могут убедиться, что есть жизнь и после мужа-олигарха. Если захотеть, можно сделать карьеру и содержать семью. Конечно, тех денег, которые были раньше, у меня сейчас нет, но те были деньгами Родионова, а эти – мои. Я сама их заработала!
Работа с людьми мне очень нравится, дает невероятный заряд бодрости и положительные эмоции. Я – лицо и символ нашего центра. Однако иногда задумываюсь, не подключиться ли мне к административной работе? В общем-то, пора совмещать работу тренера с чем-то еще. Не до пенсии же тренером по фитнесу работать? Мне сейчас сорок три, а новую жизнь пришлось начать в тридцать восемь… Совершенно новую.
Но согласится ли Норка, директриса нашего оздоровительного центра, подпустить меня к административной работе? Помощница ей точно нужна. Я же вижу. Надо подумать, под каким соусом ей подать мое желание поучаствовать в административной работе. Если бы был жив Ашот, ее муж и бывший директор центра…
Возвращаясь домой, я вспоминала, как начиналась моя карьера… И как была права мама, которой Родионов не нравился с самого начала. Он не понравился ей еще студентом-фарцовщиком, а когда зять стал газовым королем, теща перестала с ним общаться. Другие тещи поступают наоборот.
Но мама все сделала правильно. Когда мы собрались пожениться, она первым делом отправилась к юристу, чтобы выяснить, как Родионова устроить на работу, не прописывая в нашей квартире. Во время учебы он был прописан в общежитии, потом, по-моему, дал взятку коменданту, чтобы эта прописка у него осталась. Мама наотрез отказалась прописывать зятя в нашу однокомнатную квартиру, и ее сохранила, и Родионов не получил на нее никаких прав. Зятю мама объяснила, что ее отказ должен служить для него стимулом для зарабатывания денег на отдельное жилье.
Вообще мама приложила массу усилий, чтобы мы не поженились. Но свадьба с Родионовым была моим протестом против ее вечного давления. Она всегда навязывала мне свою волю, диктовала, что делать. Но в тот раз – единственный – не смогла. Я слишком любила Родионова, чтобы от него отказаться. Мама поняла, что, если мне придется делать выбор, я выберу Родионова.
После нашего бракосочетания мама настаивала на вложении денег в недвижимость, постоянно капала на мозги зятю – и на мое имя оказалась записана первая квартира, в которую мы переехали с мужем и старшей дочерью, чтобы жить отдельно от мамы.
Когда Родионов заработал на отдельное жилье (ту самую трехкомнатную квартиру, в которой я с двумя дочерьми проживаю сейчас – спасибо маме!), мама объяснила зятю, что квартиру нужно оформить на меня и дочь (тогда была еще только одна дочь) – на тот случай, если его посадят. Родионов рвал и метал от ярости, но мама спокойно продолжала объяснения. Поскольку мой бывший со студенческих лет занимался противозаконной деятельностью, а от подельников много слышал о конфискации, он в конце концов был вынужден признать, что мама права.
Следующую квартиру, в элитном доме на Петроградской стороне, он, правда, оформил уже на себя, но в ней мы потом зарегистрировали вторую дочь. Сейчас старшей двадцать, младшей десять. Обе живут со мной. Папе после развода они оказались не нужны. У папы появились бывшая модель и рожденный ею сын. Где зарегистрированы – не знаю. Может, знает мама, но не говорит мне.
Не знаю, откуда у моей мамы деньги. Может, имеется богатый поклонник? Я не спрашиваю. Считаю неэтичным задавать подобные вопросы. Но после моего развода с Родионовым у нее точно была одна пенсия, а потом, когда и я начала вставать на ноги, у мамы появился какой-то доход. Может, сама когда-нибудь расскажет?
О желании со мной развестись Родионов объявил нам с мамой одновременно. Попросил меня пригласить тещу в гости для важного сообщения. Теще сказал, что хочет сразу же поставить все точки над «i», чтобы нас больше никогда не видеть.
– Ты что, вообще ничего не замечала? – спросила меня мама, когда мы с дочерьми уже переехали от Родионова. Мама жила в своей однокомнатной квартире.
Я пожала плечами. Не замечала. Я была занята младшей дочерью, которая в детстве много болела (но почти прекратила после того, как мы съехали от папочки), старшей дочерью, которая много выпендривалась, но стала моей настоящей опорой после расставания с папочкой, и собой. Меня здорово разнесло после вторых родов, и именно тогда я отправилась в оздоровительный центр. В качестве клиентки.
Я увлеклась фитнесом, диетами, перепробовала различные процедуры, предлагаемые центром. Привела себя в норму. Я гордилась собой. Но Родионову это было уже не нужно. Была рыжая модель, которая годилась ему в дочери. Модель явно капала ему на мозги. Она хотела замуж. Мне было тридцать восемь… Родионову – столько же, но он-то считал себя молодым мужчиной, или мужчиной в самом расцвете сил, а жену-ровесницу – старухой, вышедшей в тираж. И он не один такой. Мне приходится убеждать своих тридцатилетних клиенток, что они еще совсем не старые. Я выполняю работу не только тренера, но и психотерапевта, а иногда только психотерапевта, поэтому, возможно, и пользуюсь таким спросом. Некоторым клиенткам нужно просто поговорить. С человеком, который поймет. На самом деле поймет, в чем проблема. Бывшая жена олигарха примерно их лет понимает это прекрасно. Я ни от кого не скрываю свое прошлое. Да, в общем-то, клиентки про него и так знают.