Первый день сентября для всех нас был большим праздником, не припомню, чтобы за одиннадцать лет, проведенных в школе, в этот день стояла пасмурная погода – всегда ярко и задорно светило солнце, – словно напутствие на новые подвиги на поприще знаний. Ты неторопливо собирал портфель, надевал только что купленную свежую форму, новые туфли, белую рубашку, которую вчера вечером погладила мама.
Каждый из нас шел в школу в надежде увидеть своих одноклассников, школьных товарищей, услышать от них невероятные истории, скопившиеся за лето. Учителя, пребывая в приподнятом настроении, в этот день не беспокоили нас, учеников, расспросами о выполненном домашнем задании, задиры не замечали тебя, никто никому не грубил, не обзывал. Вообще никто ни с кем в этот день не выяснял отношений, все и всё оставляли на потом, ведь впереди – девять месяцев учебы. Единственный учебный день, когда поход в школу доставлял истинное удовольствие, и за которым следовали будничные дни тяжелого ученического труда, в преддверии невзрачной осени. С каждым последующим днем солнце светило все менее ярко, затухая под облаками небесной хляби.
Ясно помню тот день, когда нам впервые представили еще одного одноклассника. Среди новичков он был первым по счету и последним, больше в наш класс в этом учебном году никто не поступил. Рядом шло строительство нового жилого микрорайона, и каждый год все классы школы пополнялись новыми учениками. В возводимом микрорайоне уже был построен детский сад, спортивный клуб, большой продуктовый магазин, пара административных зданий, а вот школы не было. Именно поэтому новые ученики определялись во все близлежащие школы, в том числе и в нашу.
Нового ученика звали Федор. Его появление подпитало нас неким неиссякаемым зарядом любопытства. Федор был не таким, как все – он не пришёл, а приехал к нам. На инвалидной коляске. Для нас, двенадцатилетних, он показался инопланетянином, прилетевшим с другой планеты. Мы так его и прозвали, а он с благодарностью принял свою новую кличку, хотя всегда к нему обращались по имени. Вместо ног – колеса; хотя ноги у него и были, но не двигались.
При первой встрече он всем улыбнулся, с каждым из ребят поздоровался за руку. Мы не сильно пожимали ему руку, боялись раздавить, было чувство, что перед нами на инвалидном кресле – человек-невидимка из романа фантаста Герберта Уэллса. Складывалось ощущение, что под его школьным костюмом ничего нет: ни тела, ни ног, хотя лицо было у него самым настоящим: яркое, улыбчивое, с чистым блеском глаз.
Он стал открытием школьного сезона, ребята из других классов тоже частенько заглядывали к нам, чтобы изучить пришельца. Это сбивало его с толку, было видно, что в эти минуты, когда на него смотрели любопытствующие глаза на ехидных глупых лицах, Федор немного терялся, становился замкнутым. В эти мгновения он корил себя, свою мать, весь свет, что он не похож на других, на всех нас. На тот момент мы и не догадывались, что творилось в его душе – осознание того, что происходило с ним тогда, пришло к нам чуть позже, когда детство постепенно сменилось юностью, а юность – приходом неумолимого взросления.
Наша школа стала для него второй по счету. До переезда в новый микрорайон он с мамой жил в коммуналке на другом конце города. Федор иногда сидел за партой, но чаще всего он располагался сбоку от какого-нибудь ряда, загородив путь к доске. Никто не корил его за это, наоборот, нам хотелось, чтобы он сидел там неподвижно, будто у него спустило колесо, и он не имеет возможности сдвинуть свою махину с места.
Я сидел на первой парте среднего ряда и делил ее с одноклассницей по имени Даша, старательной девочкой из интеллигентной семьи. У нее на белобрысой голове всегда кружился бант, без него она в школу не ходила. Федор нередко располагался с моей стороны парты. С заданиями он всегда справлялся сам, помощи ни у кого не просил, соображал быстро.
Федор появлялся в школе не чаще одного раза в неделю, все остальное время он занимался дома. Учителя хоть и неохотно, но приходили к нему домой. Мы все ему завидовали и первое время избегали его. Говорили с ним осторожно, на любой его вопрос отвечали, но предательски сбегали из компании пришельца при первой же возможности. Но, в отличие от других ребят, обделенных судьбой, его никто не обижал.
Федор был единственным, кто перемещался по школе на инвалидной коляске, но были и те, кто просто имел с рождения какие-либо физические недостатки. Этих ребят часто обзывали, иногда даже били. Дети не любят тех, кто не похож на них, считают их чужаками. Так и Федор для нас стал чужаком и, хотя его никто не обзывал, все же находились те, кто без стеснения показывал на него пальцем. Мы вывозили его из класса, завозили обратно, иногда помогали ему добраться до крыльца школы, осторожно опускали по лестнице, где пандус был абсолютно непригоден для съезда инвалидной коляски. А на крыльце его встречала мама.
