Невзирая на несогласие Нины Андреевны, Мишка с Катюшей все же отправились на недельку в Москву 18-го века, взяв слово с белошвеек, что они об этом будут молчать ровно год. Через неделю Катюша и сама запросилась обратно, вспоминая горячую воду в ванной:
– Мы-то привычны, а вот ребятишек подмывать и вообще там матушка уже, наверное, с ума сходит,– оправдывалась она.
– Солнышко, да мы назад минутой позже всего вернемся. Она же часа на два ушла. Успеем следы пребывания здесь ликвидировать. Отмоемся, как следует,– успокоил ее Мишка.
В Москве уже объявили о кончине Императрицы-Государыни и восшествии на престол нового Императора, которого ждали, в Первопрестольную, на коронацию. Москва гудела только об этом.
Серега, с которым Мишка не виделся почти месяц, появился в первый же день и по секрету сообщил, отведя в сторону, что Ксения Петербуржская именно Аннушку, у которой братья кузнецы, и имела в виду.
– Засылал к ней тут сватов один гусь из лавки скобяной – Путятин фамилия. Рожа прилизанная, с усиками погаными.
– И чем сватовство закончилось?
– Отшила их Анюта. А братья ей перечить не посмели. Она из них обломов, веревки вьет. Родителей-то нет. Так она им за мать. Как скажет, так и будет по еёному. Кремень девка. Навроде твоей Катюни. Даже, пожалуй, построже будет.
– Ну и ты что теперь?
– Не знаю. Пока на уровне ухаживания. Больно она строга. Прямо дотронуться боюсь. Вдруг промеж глаз как даст, а из-за угла братья сразу все трое выскочат,– поежился Серега.
– Ну, Серый! Если так, то оставь девушку в покое. Что ты все "братья, братья". Можно подумать, что если что, то ты им по шеям не накостыляешь.
– В том-то и дело что рука не поднимется. Потому как виноватым себя буду ощущать. Да где тебе понять-то. У твоей Катерины братьев кузнецов-то нет.
– Ну и что? Ну, были бы, если, так что я на ней жениться бы побоялся? Вот о ее родственниках я как-то в последнюю очередь думал. Увидел и сразу понял, что ОНА это. А ты что чувствуешь, когда на Аннушку смотришь?
– Чувствую, что "крандец".
– В смысле?
– Ну, "звиздец" в смысле. Что вроде ОНА, как ты сказал, но вот братаны ее чего-то мне, как-то охоту отбивают. Больно уж семейство серьезное. А я, сам знаешь, люблю людей юморных.
– Так, может быть, ты их пока плохо знаешь? Ты с братьями-то хоть один раз пообщался?
– Как же. Обижаешь. Познакомился. Старший на меня таким зверем глянул, что я на три дня аппетита лишился. Прямо не знаю, что и делать. И Аннушка опять же недотрога жуткая.
– Давай я с ней поговорю? Может быть ты ей не нравишься, а она боится тебя отшить, потому что ты вроде как родственник Екатеринин?
– Точно. Поговори. Только осторожненько. Поделикатней как нибудь. Подумает еще невесть что. А я, если ей не по нраву, потихоньку слиняю на годок другой, пока она за какого нибудь другого "путятина" с "кувшинным рылом" не выйдет.-
Мишка откладывать разговор с девушкой не стал и тут же поперся к ней, повод придумав самый незамысловатый. Пуговицу на камзоле попросил пришить, вырвав ее с мясом минутой ранее.
– Извини, Аннушка, что от работы отрываю. Пуговица вот отвалилась, а Катюшу не хочу беспокоить она прилегла с ребятишками,– обратился он к ней.
– Ну, что вы, Михаил Петрович,– обрадовалась девушка возможности помочь мужу обожаемой подружки.– Я скоренько. Снимайте одежку.
Мишка передал ей камзол.
– Слышал я, что сватов к тебе нынче осенью засылали, а ты их не приняла. Жених что ли негодящий оказался?– начал он, как ему показалось деликатно и издалека.
– Вас уж не Сергей ли Алексеевич попросил со мной поговорить?– огорошила его встречным вопросом Аннушка, взглянув вопросительно.
– Вот те на! С чего это ты взяла? Просто к слову пришлось,– начал выкручиваться Мишка.
– А лукавить вы, Михаил Петрович, вовсе не умеете. Вон и уши покраснели. Значит, угадала я правильно.
– Ну, ты Анюта, прямо ясновидящая, блин горелый. Ну, попросил. Мается ведь в неизвестности. Кажется ему, что ты его терпишь рядом с собой поневоле вроде как. Потому как он родственник Катюшин дальний, через меня теперь.
– Больно робок, Сергей-то Алексеевич,– вздохнула Аннушка, орудуя иглой.
– Вот как? А он говорит, что больно ты строга с ним. Прямо недотрога. Обидеть боится.
– Я недотрога?– фыркнула возмущенно девушка.– Да он дотронулся хоть разок-то?
– Погоди, погоди, погоди. Так тебе он нравится или наоборот глаза бы на него "робкого" такого не глядели бы? Говори как есть и не бойся обидеть никого. Перетерпит, зато под ногами у тебя путаться не будет. Может у тебя кто на примете уже есть, а он тут круги выписывает котом мартовским.
– Он… котом?– хихикнула Аннушка и, не удержавшись, засмеялась в голос на всю мастерскую.
Белошвейки прекратили стрекотать на машинках и радостно повернули все сразу головы в их сторону.
– Что за веселье?– спросила Марфуша.– Мы тоже посмеемся.
– Да вот, Михаил Петрович, Сергея Алексеевича с котом мартовским сравнил,– "сдала" Мишку Аннушка и все девицы покатились со смеху, будто невесть какую смешную шутку услышали.
– И что смешного?– обиделся Мишка.
– Да какой же он кот, Михаил Петрович? Робок больно,– продолжая хихикать, повторила слова Аннушки Марфуша.
– Да ну вас. Работайте и не отвлекайтесь. Швы кривые получатся, а виноватым потом меня объявите,– запустил Мишка булыжник в огород белошвеек.
– Ну, нет, мы этого делать не станем, Михаил Петрович. Мы распорем и снова перешьем,– успокоили его девушки.
– Ну, так что Сереге-то сказать?
– А я ему сама все сегодня вечером скажу,– шепнула ему на ухо Аннушка.– Вот ваш камзол, Михаил Петрович.
– Спасибо,– Мишка сделал реверанс на манер мушкетерского, рассмешив всю мастерскую еще раз. Так под хохот белошвеек и вышел.
Серега ждал его, как договорились в трапезной, изнывая от нетерпения.
– Ну, чего там? Что там за ржач поднялся? Надо мной что ли смеялись?– заподозрил он сразу неладное.
– Нет. Просто пошутил с девчонками. Они же, как дети смешливые. Палец покажи и ухахатываются сразу.
– А ты целых два показал? Вон как разобрало. До сих пор кудахчут. Ну, поговорил?
– Поговорил.
– Что сказал?
– Спросил деликатно, какого хрена недотрожничает?
– Что прямо так и ляпнул?
– Ну, ты, Серега, даешь. Нет, конечно. Вежливо и очень окольными, так сказать, путями подошел к теме.
– Ну и..?
– Сказала, что сама тебе вечером после работы все скажет.
– Держите меня семеро,– побледнел Серега.
– Сказала еще, что больно робок ты и с чувством юмора у тебя видать не все в порядке. А у них семейство веселое и тебя стесняются братья-то.
– Ну да?– улыбнулся недоверчиво Серега.
– Хочешь, я с братьями Аннушкиными на эту тему поговорю?
– Ну, уж нет. Хватит. Спасибо. Как нибудь уж сам теперь. Робок значит я? Ну, Анька, держись теперь. Я тебе покажу робок. А братцы значит юмористы все трое, только при мне юморить стесняются? Ну, я им сегодня устрою день смеха.
