В большом загородном доме 38-летней вдовы Ольги Барсовой в богато меблированной гостиной происходил конфиденциальный разговор между ней и адвокатом её сына, Елисеем Калининым.
– Я изучил первоначальные материалы уголовного дела, – сообщал адвокат, – и хотел бы задать вам несколько вопросов.
– Конечно, я всё поясню! – с готовностью отозвалась заплаканная вдова. – Только, пожалуйста, вытащите моего мальчика! Знакомые порекомендовали вас как настоящего профессионала. Ради Бога, помогите!
Это была красивая статная шатенка с большими голубыми глазами и густыми блестящими волосами, убранными на затылке в объёмный гладкий пучок. Глядя на неё становилось очевидным, что в лучшие времена Ольга очаровывала своей элегантностью: черт, движений, манер и нарядов, но сейчас обрушившаяся на неё беда заметно подпортила гармонию лица и осанки.
– Сделаю всё возможное, – хладнокровно ответил Калинин.
За свою 15-летнюю практику по уголовным делам адвокат привык быть свидетелем чужого горя, и последней надеждой, и единственным проводником в мире законов, а потому уяснил, что правильнее и эффективнее всего вести себя с клиентами сдержанно и даже слегка равнодушно – это их успокаивает и располагает к минимальному проявлению эмоций, абсолютно лишних в разговоре с профессионалом.
– Для начала давайте восстановим картину трагического события. Я попытался поговорить с подзащитным, но он настолько потрясён случившимся, что не произнёс ни слова. Более того, в материалах дела указано, что Герман отказался от дачи показаний – это плохо, несмотря на презумпцию невиновности суды негативно воспринимают факт отсутствия показаний обвиняемого на стадии предварительного следствия. Нам необходимо настроить Германа на рассказ о произошедшем, пусть даже небольшого объема, постепенно его можно будет дополнить.
– Мальчик очень потрясён! – подтвердила несчастная мать обвиняемого. – Почти совсем не говорит, но это пройдёт, если мы будем видеться как можно чаще…
– Часто, вряд ли. Впрочем, правила предоставления свиданий, краткосрочных и долгосрочных вам известны. Я же заеду к Герману через пару дней, надеюсь, он уже придёт в себя к тому времени. Итак, начнём, Ольга Николаевна. Всё произошло в пятницу в 16 часов вечера на занятии зоологией, так?
– Совершенно верно! – всхлипнув, подтвердила Ольга. – Герман очень любит животных, и поэтому года два назад я позволила малышу завести котёнка и наняла учителя зоологии, студентку 5 курса педагогического университета Лилю. С тех пор каждую пятницу сын с удовольствием занимался наукой о животных. После занятий он всегда выходил довольный…
– В тот вечер Герман находился дома в учебной комнате с преподавателем Лилей, так?
– Пойдёмте, – красивая вдова встала с кресла и утёрла слёзы, – я вам всё покажу.
В просторной светлой комнате того же первого этажа стояли 2 письменных стола, несколько удобных стульев, книжный шкаф, длинный мягкий диван, а у раскрытого окна – 2 кресла с журнальным столиком между ними. На одной из стен висела интерактивная доска, чуть выше – телеэкран.
– Вот здесь малыш занимается…. то есть, занимался, – Ольга вновь всхлипнула, – потому что Лиля к нам больше не придёт, её очень потрясло произошедшее. Я даже не знаю, что теперь говорить о сыне другим преподавателям, чтобы не напугать и их тоже!
– Согласно показаниям учителя зоологии, урок прошёл как обычно, они уже закрывали учебники, когда в дверь постучали, и вошёл ваш приятель Андрей Нестеров. Со словами: «Герман, а у меня для тебя сюрприз!» Нестеров открыл большую коробку, принесённую с собой, и извлёк из неё африканскую маску, которую надел на себя и зашипел, при этом мужчина поднял вверх одну руку, а другой достал из той же коробки деревянный нож. Мальчик истошно закричал, а гость положил нож обратно. Однако подросток, не переставая кричать, подскочил к Нестерову, снова достал нож и точным движением нанёс мужчине смертельный удар в самое сердце. Гость скончался до приезда скорой.
– Да, Лиля именно так и рассказывала, – съёжилась Барсова и опустилась в одно из кресел. – Когда я вошла сюда, услышав жуткие крики, то увидела малыша возле этого столика с окровавленным ножом в руке, рядом лежал Андрей в чудовищной африканской маске и дёргался в предсмертных конвульсиях, Лиля забилась в дальний угол и визжала, на столике стояла раскрытая коробка.
– Как полагаете, почему ваш сын так поступил?
– Думаю, Андрей напугал его этой омерзительной маской и угрожающим шипением.
– Напугал?! Ольга Николаевна, вы же понимаете, что подобный испуг – не повод для убийства!
– Да, конечно, но… дело в том, что Герман – необычный мальчик… он… у него легкая степень аутизма.
Адвокат стал весь внимание.
– Сейчас сын уже совсем нормальный и развитый ребёнок, – женщина запнулась, – был до этого случая… Теперь он только сидит, сжавшись в комок и молчит, раскачивается вперёд-назад. Когда мы навещали его в изоляторе, Герман даже не смотрел на меня! Не знаю, понимал ли он наши слова. Только на прощание он проронил: «Пока!» Да вы и сами всё видели!
Она тихо заплакала.
– Очень сочувствую, – Калинин осторожно тронул плечо клиентки. – Правильно понимаю, диагноз аутического расстройства всё ещё не снят врачами, не смотря на то, что ваш сын «уже совсем нормальный»?
– Не снят, но мальчик был очень развитым до этой трагедии. С самого начала я делала всё возможное, чтобы он преодолел симптомы РАС: наняла логопеда, специалиста по АВА-терапии, психотерапевта. Сестра Анна (после смерти моего мужа она живёт с нами), занималась с Германом трудотерапией для развития мелкой моторики и освоения бытовых навыков. Малыш научился обслуживать себя, выполнять достаточно сложные задачи, читать, писать и даже перестал избегать общения с другими людьми, а в последние годы он показывает отличные успехи в математике. Нам очень помогает наш давний друг и Анин жених, Максим Соколовский, кстати, они оба скоро приедут, и вы сможете поговорить, если хотите. Так вот, Максим, который практически заменил мальчику отца, посоветовал арт-терапию и общение с животными – это поспособствовало большому скачку в развитии Германа…
– У Германа уже есть судимость? – адвокат вернул вдову к теме разговора.
– Нет!
– Мальчик часто проявляет агрессию?
– Что вы! Он очень спокойный и предсказуемый ребёнок! – всплеснула руками Ольга.
– В том-то и дело, что уже не ребёнок – мальчику 17 лет. Он убил человека и подлежит уголовной ответственности.
– Нет! Только не это! – несчастная мать заплакала, сотрясаясь всем телом. – Он не перенесёт!
– Это закон, Ольга Николаевна. На сколько я помню, расстройство аутического спектра не исключает вменяемости. Однако необходимо увидеть медицинское заключение, тогда я смогу ходатайствовать о проведении судебной психиатрической экспертизы, которая даст ответ на вопрос о вменяемости Германа, то есть его способности осознавать вред, наносимый своими действиями. Если экспертиза покажет, что он не осознаёт последствий своих действий, то нам удастся освободить вашего сына от уголовной ответственности, но в таком случае ему назначат принудительные меры медицинского характера.
