1
Падающие звёзды – зрелище насколько красивое, настолько и обыденное. Такое случается каждый год, и, если специально заниматься наблюдениями, то можно увидеть много интересного. Но миг сгорания краток. Только мгновение нашим глазам представляется обломок неба, падающий в бездну, а потом – ничего. Краткая, но яркая жизнь, и сразу – забвение смерти. Кто не стремится к такому?
Хочу обратить ваше внимание на другой космический объект. Вот он рассекает бесконечные просторы вселенной, горя, словно маленькая звезда, но не сгорая. Он на огромной скорости несётся к голубой планете. Его путь не похож на траектории космических собратьев. Те зависят от случайностей непредсказуемого пространства, а он несётся по абсолютной прямой. Эдакий космический экспресс, запущенный чьей-то незримой рукой.
На земле ни один наблюдатель так и не заметил этот объект до тех пор, пока тот не соприкоснулся с атмосферой. Слишком уж мал он был. Однако в те несколько секунд, что он преодолевал воздушную оболочку нашей планеты, его видели все, чей взгляд ловил падающие звёзды.
Объект не сгорел, как миллионы его собратьев, он даже не потерял ни грамма массы. Узнай об этом тогда кто-нибудь из наблюдателей, он, вероятно, сильно удивился бы, но болид упал в таком месте, где его можно было искать годами, причём, с абсолютно нулевым результатом.
Это было красиво: сверкающий шар, рассекающий сумеречное небо… Сколько желаний было тогда загадано? Но самое интересное не в этом. Вот если бы Вы могли взглянуть на этот обломок материи сверху в момент падения, то, по всей вероятности удивились бы ещё больше, чем тому, что он не сгорел в атмосфере. Во-первых, – он приземлился мягко, сбросив в один миг скорость, словно и не весил ничего, и не притягивала его земля. А во-вторых, – он не вызвал сиюминутных катаклизмов в месте приземления. Вот только воздействие всё равно было оказано, на другом уровне. Волна чего-то незримого и нематериального устремилась от него во все стороны, обошла планету, вызывая сокрушительные бедствия, и вернулась к нему. Затем воцарилось спокойствие.
2
Сейчас я не скажу, зачем так подробно рассказал о каком-то там метеорите, или зачем вообще пишу всё это. Вы поймёте, когда повествование окончится. Может быть. По крайней мере, я надеюсь на это.
События, о которых я хочу вам рассказать, разворачивались без малого сорок лет назад. Все эти годы ушли у меня на то, чтобы осознать, что же случилось на самом деле.
Вы помните, как мы жили сорок лет назад? Тогда, когда двадцать первый век только вступал в свои права? Когда каждый имел в своей душе обиду на кого-то? Молодёжь меня не поймёт, поскольку на её памяти человечество жило дружно и счастливо, не имея потребности в негативных эмоциях. Но люди за шестьдесят вспомнят. Те, кто застал Последнюю Войну. Кто каждый день выяснял с кем-то отношения, а в особенности, те, кто успел познакомиться с пенитенциарной системой до того, как её упразднили за ненадобностью. Наша молодёжь знает о тюрьмах только из фильмов ужасов и думает, что это лишь хитрая выдумка сценаристов «чтобы пострашнее было».
Но я-то помню, какой была жизнь. И я знаю, что послужило такой резкой перемене в отношениях между людьми. Более того, я – единственный на всей планете, кто знает всё об этом.
Я не спешил делиться своими знаниями, однако время подоспело. Передо мной лежат полуистлевшие записные книжки моих давно почивших друзей, и события тех дней встают перед глазами, как будто вчера.
Вот он я – двадцатипятилетний паренёк, питающий большие надежды, влюблённый… Тогда мне казалось, что мир лежит у моих ног…
О, Боже, как давно это было!
Или недавно?
Глава первая. Семеро друзей
1
Узкая улица, зажатая тёмными, словно заброшенными, и мрачными домами, освещалась только лунным светом. Полная, холодная и надменная глыба на небе издевалась, извращая всё, на что падал её свет, меняя очертания. Она хотела пугать.
Я признался себе, что это получалось у неё очень даже неплохо. Но самое противное, что на дорожном покрытии передо мной она оставляла свою дорожку, и какая-то неведомая сила, которую я не мог ослушаться, тянула меня по ней.
Всё окружающее было очень странным, но воспринималось нормально. Хотя… небо, нависавшее надо мной чёрным куполом, лишилось всех своих звёзд-глаз (или звёзд-украшений, кому, как больше нравится). Словно слепой щенок, жалось оно к земле. Такими же чёрными и сиротливыми выглядели громады зданий. Под ногами брусчатка, а во всём теле только одно желание: идти вперёд.
Зачем? Я должен помочь кому-то. Но кому? И чем? На этот вопрос я мог найти ответ только там, где кончалась лунная дорожка, и начиналось… что?
Ноги несли меня вперёд. Сердце судорожно билось. Мысли в такт ему лихорадочно носились в моей голове, не удосуживаясь остановиться ни на мгновение.
Лунная дорожка исчезла, притом луна продолжала висеть на своём месте. Впереди очертился контур (да нет там никакого контура – кричал разум) некой субстанции. Она была чёрной, но настолько, что выделялась своей чернотой из всего окружающего. Меня пробила дрожь. Абсолютная чернота: клубящаяся, с перетекающими границами – я к этому стремился?
Моя глотка честно хотела закричать. Но не смогла. Ноги по-прежнему с завидным упорством приближались к этому. Из непроницаемой массы выглянули отростки и руками страждущих потянулись ко мне.
Помоги…
Помоги.
Помоги!
Помочь? Этому? Как?
Что я могу сделать, когда моё сердце почти разрывается от страха. Чернота тянула меня к себе. Леденящий ужас охватил, словно намереваясь пережевать раньше, чем сделает это клубок с отростками.
Меня притянуло почти вплотную, и вот тут я вдруг смог кричать…
2
Первое сентября.
И я закричал. Что было сил. Темнота была настолько плотной, что на мгновение мне показалось, что и сам я ослеп.
– А-а-а!!! – работала моя глотка за троих, выхватывая весь воздух из лёгких.
– Ренат, что с тобой?
Заботливый и обеспокоенный голос, прозвучавший совсем рядом, настолько контрастировал со всем, виденным мною сейчас, что я заорал ещё громче.
– Да успокойся ты! – Нотки раздражения, или мне только послышалось? – Это всего лишь сон, успокойся.
Легко сказать: «успокойся», а когда тебя затягивает чернота, какое там к чертям собачьим спокойствие?
Но орать я перестал.
– Вот так-то лучше, – с облегчением сказал голос.
Ко мне стало возвращаться чувство реальности. Заботливые и горячие ладони легли на мои плечи. Вспомнил, как меня зовут (с подсказкой, правда), увидел бледное пятно лица сбоку. Лана, моя девушка. Я в нашей общей комнате, и сейчас (крупные красные цифры парили в метре над полом) начало четвёртого утра.
– Это только сон, – повторила Лана.
