Дневник из Ленинграда
Однажды летом мы с семьёй поехали к друзьям на дачу. Дача находилась в очень живописном месте под Питером. Вокруг росли столетние ели, рядом располагался небольшой пруд. Дача была старая, но крепкая. Друзья рассказывали, что построена она была ещё до войны. В доме было много старых вещей, хозяева всё собирались их вывезти, но не сложилось.
В одной из комнат был простенький камин. Пока мы купались, папа прочистил его, но дров не нашлось. Решили разобрать старый письменный стол. Папа сказал, что из него получится отличное топливо для камина, ведь раньше всю мебель делали из дерева.
Но даже такой старый стол, сделанный задолго до войны, быстро разобрать не получилось. Папа всё бормотал: «Вот ведь как делали раньше!». Но наконец крышка была снята, ящики вынуты. И тут из-под узенького пространства между стенкой стола и ящика выпала тонкая ученическая тетрадь, такая ветхая, что листочки разлетелись. Я хотел было бросить их в камин, но что-то меня остановило. Я обратил внимание на даты: сентябрь 41, ноябрь 41… И стал читать…
12 сентября 1941 года.
Весь город в панике – война дошла и до нас. Бомбёжки, артобстрелы, стрельба – нет ничего страшнее. Пару дней назад недалеко от моего дома упала бомба, разрушила пару домов. Сегодня ходил смотреть руины, страшное зрелище: пыль, куски бетона, куча обломков и вещи… Вещи погибших людей, они лежат среди руин бесхозные, ненужные никому. Из-под обломка видна часть платья в крапинку, рядом лежат часы.
Отец ушёл на фронт месяц назад, весточка ещё не приходила. Мама постоянно на нервах, часто без сил. Младшая сестра Оля каждый раз плачет во время бомбёжки, в то время как её пытается успокоить Мама. Что касается меня, 15-и летнего парня по имени Коля, то я даже и не знаю, что думать. Мне страшно.
5 октября 1941 года.
Словами не описать, что у меня происходит на душе. Ради чего я жил? Сейчас мою Родину громит фашистский зверь, родной город пылает в зареве пожарищ, гибнут люди. А я что? Что я могу сделать!? Разве только взрослым помогать, да и мешки с песком на крышу носить, не более. А как же хочется помочь! Помочь, хоть чем-нибудь!
26 октября 1941 года.
Голод, до нас добрался голод. Нормы снизили. Оля требует, чтобы ей дали больше еды. Мама смотрит на неё больными глазами, да ничего сделать не может – и так отдаёт ей почти всю свою порцию. В квартире холодно, нет света, ночи проводим при свете свечи. Пытаюсь привыкнуть к постоянному чувству голода и холода.
8 ноября 1941 года.
Кажется, голодная смерть рано или поздно настигнет нас. В день полагается 125 грамм хлеба. А что эти 125 грамм? Да ничего! Мы все голодные, уставшие и замёрзшие. Мы уже привыкли к постоянным бомбёжкам, артобстрелам, но голод, к нему нельзя привыкнуть. Каждый раз закрывая глаза, я вижу хлеб, блины, булочки и множество еды, а открывая их – лишь кусочек хлеба в моих заледенелых руках. Бабушке особенно плохо – она потеряла интерес к еде, мало говорит и ни на что не реагирует.
13 ноября 1941 года.
Я полностью замёрз, стоя в очереди за хлебом. Я еле-еле держусь на ногах, сил нет совсем. Участились случаи воровства – сегодня мальчик лет 9 стащил кусок хлеба у несчастной старушки. Он мигом запихал его себе в рот и скрылся за поворотом. Старушка упала на землю, она тихо заплакала, на это невозможно было смотреть: она, давясь слезами, тихо сказала себе под нос: «что же я внучке отнесу?». Люди лишь жалобно смотрели на неё, не в силах что-либо сделать, оно и понятно – отдашь свой ломтик хлеба – умрёшь сам.
26 ноября 1941 года.
Сил не осталось совсем, я не могу даже стоять на ногах. Бабушке очень плохо, мне кажется, она мертва внутри. Нас всё ещё бомбят, недавно рядом с моим домом упала бомба, там жил мой одноклассник. Он бы точно погиб, если бы не умер от голода неделю назад. Обстановка всё хуже, на улице люди падают без сил и больше никогда не встают. Мы все медленно умираем.
28 ноября 1941 года.
В 5 часов утра бабушки не стало.
5 декабря 1941 года.
Когда бабушка умерла, никто из нас не плакал – у нас нет сил на это.
7 декабря 1941 года.
Помнится, видел одну ужасную картину, когда ходил за хлебом – впереди меня шёл ребёнок лет семи со своей мамой. Он был укутан, казалось, во всё, что можно: шапка, вязанный шарф, валенки, старую фуфайку и штаны, но больше всего в глаза бросалось другое – у ребёнка не было рук. Видимо, он потерял их во время бомбёжки или артобстрела. Мать шла рядом, сильно уставшая, но старалась не показывать виду. Она пыталась как-то приободрить своего сына и всячески поддержать. Неожиданно для всех громкоговорители стали передавать быстрый ритм метронома. Воздушная атака! Люди бросились со всех ног, лишь бы успеть спрятаться. Я бежал вслед за ребёнком и его мамой, между нами было метров 150-200, как вдруг облако самолётов с крестами заполонило небо, посыпались бомбы. Одна из них упала чуть дальше по улице и повалила меня с ног. Когда я очнулся и встал на ноги, я оцепенел – передо мною лежал тот самый ребёнок, бомба оторвала ему ногу. Недалеко от ребёнка лежало тело его мамы, осколки пронзили его. Вот так, за долю секунды малыш потерял свою маму и, кажется, смысл жизни.
10 декабря 1941 года.
Оля и Мама заболели – у них жар. Я из всех сил стараюсь им помочь, но чувствую, что не могу сделать многого для них. Мне самому нужна помощь, моё состояние с каждым днём только хуже. В квартире мрак, холод и голод. Не думаю, что мы долго здесь протянем.
16 декабря 1941 года.
Когда уже эвакуация? Мы всё ближе и ближе к голодной смерти. Как же сейчас хочется уйти подальше отсюда, подальше от этого чудовищного голода, от этих смертей, от полчищ самолётов в небе, от обстрелов… Если бы только можно было взять и уехать. Уехать куда-нибудь, хоть в деревню в глубинке, хоть куда угодно, лишь бы не оставаться здесь.
17 декабря 1941 года.
Оля часто плачет – у неё недоедание. Мы все голодаем, да сделать ничего не можем. Что мы только не пытались есть – варили клей, ели хвою, да даже обои пустили в пищу! Что угодно, лишь бы заглушить голод. Лишь бы выжить.
26 декабря 1941 года.
Страшный мороз, воды нет. Приходится выходить из дома и идти за водой на реку, по пути встречаются полуживые люди и тела. Тела… Как их много. Гроб достать невозможно, на кладбищах сотни умерших, их некому хоронить. А ведь только недавно, всего лишь год назад всё было хорошо. Как же я не ценил эти моменты! Не понимал, какое счастье жить в мирное время! Когда гулял с друзьями, ходил по магазину с мамой, смотрел с Олей представления в театре. Как я тогда был счастлив! Где сейчас это всё? Сейчас лишь смерть и холод. И мысли, постоянные мысли о еде.
