Мария Сараджишвили - Знак свыше. Современные были

Был час пик, и потому в автобус набились, как сельди в бочке. Варвара, зажатая в проходе, пробиралась к дверям. Полезла в карман за лапатником1 и – о ужас! – его нету. Денег в нем было пять лар, на это еще можно было плюнуть. Но там лежала очень ценная вещь – иконочка Божией Матери «Всецарица». Отец Вячеслав из храма Александра Невского2 подарил ее в тот последний визит к нему, незадолго до смерти. Только и сказал:

– Ты ведь по ночам ходишь. Пусть Матерь Божия тебя хранит.

И откуда только узнал дорогой батюшка про ее, Варварины, ночные походы? Ему неуемная трещотка такие мелочи не рассказывала.

Это было еще в 1998 году, при Шеварднадзе. Варвара очень дорожила памятным подарком, не расставалась с иконой, прикладывалась к ней время от времени – и вот на тебе, посеяла-таки.

Варвара резко повернулась и заметила: за ней какой-то парень трется, подозрительный. «Он и потянул!» – мелькнуло в голове.

– Эй, давай мой кошелек! – заорала Варвара и вцепилась в руку парня этакой разъяренной бульдожкой. Причем самой страшно: вдруг на профессионала-карманника нарвалась, а он и бритвой полоснуть может.

– Гижиа3! – отбивался парень.

– Там икона!!!!

Подозреваемый вдруг поменялся в лице, сунул Варваре ее бумажник, словно он обжег ему руку, извинился и выскочил в открывшиеся двери.

Варвара так и онемела. Не ждала ни от карманника такой реакции, ни от себя, трусихи, такой смелости.

Может, это и есть – грудью на амбразуру, защищая святое?..

…Разговляться на Пасху 1998 года у Елены собралось неожиданно много народа. Молчун Семен, завязавший криминал Гоча с семьей, беспоместная княгиня Нино со чадом, хранительница общих денег Элисо и Варвара собственной персоной.

Сели за стол, на котором высились центральные символы праздника: двухкилограммовые куличи, сыр из козьего молока и, конечно, крашеные яйца – частично от Елениных кур, частично принесенные из города.

Среди разговоров и тостов хозяйка подкинула собравшимся такую идею.

– Давайте прошлогоднее освященное яйцо разрежем и попробуем. Оно должно быть съедобное.

– Да что от того годичного яйца осталось? Пыль одна, наверное, – фыркнула Варвара.

Остальные присутствующие как-то замялись. Догма догмой, а законы естества никто не отменял.

– Вот сейчас и посмотрим, – Елена тут же достала из святого угла слегка запыленную куриную «визитку».

Вся честная компания сгрудилась и стала внимательно наблюдать за процессом удаления скорлупы.

Яйцо разрезали по числу присутствующих на части.

– Вот попробуйте! – Елена раздала всем по кусочку. – Ну. Христос воскресе!

– Воистину воскресе! – ответили гости на автопилоте, опасливо поглядывая на предложенное угощение.

– А мы, того, не траванемся? – забеспокоилась Варвара.

– Нет, – и хозяйка отправила в рот свою мизерную порцию. Гости последовали ее примеру.

Годичное освященное яйцо и на вкус оказалось свежайшим.

Шли как-то Елена с Варварой вдвоем по проселочной дороге. Вокруг ни души. Вдруг на перекрестке, видят, летит на них во весь опор черный королевский дог, захлебываясь лаем. Хозяина не видно. Наверное, выпустил собаку побегать, а сам сидит где-то в тени. Внутри у Варвары все оборвалось. Бежать бессмысленно, прятаться негде.

– Не бойся, – сказала ей Елена и перекрестила собаку, которая уже была в трех метрах от них: – Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Остановись!

Собака стала, как вкопанная, и замолчала.

Варвара шла к Невской4 в редком благодушном настроении. Но на полпути встретила Назико Кутаисскую. (Назико – студентка, вся в зубрежке и конспектах, а между лекциями по церквям ходит.) Глаза заплаканные, вид отключенный. Сразу видно, человек в скорбях, как в шелках. Как тут не полезть с сочувственными расспросами.

– Что случилось?

Назико разрыдалась по новой и кое-как поведала возмутительное:

– У меня только что в церкви деньги украли… Сто долларов. Мама с маршруточником как раз сегодня передала за квартиру заплатить. Я зашла помолиться, а сумку с деньгами на скамейке в притворе оставила…

Благодушное настроение у Варвары моментально испарилось. А раздражение родное, оно тут как тут.

– Да кто ж деньги в сумке носит?! Вот смотри, как я. Все в карманах. Никакой щипач не подберется!

Назико, всхлипывая, продолжала:

– Пока все иконы любимые обошла, свечки тут, там зажгла. Вернулась, полезла за мелочью, смотрю – нет сотки.

И опять в слезы.

– Я и представить не могла такое-е-е… В святом месте…

Ясно было, что человек не просто из-за денег убивается. Крушение идеала церковного братства ее добивает.

– Короче, – перебила ее Варвара, не любительница мокроты. – Как ты действовала?

– Я… я… Подождала, пока служба закончится. Подошла к мальчику в стихаре, попросила позвать батюшку, сказала про кражу. Батюшка после службы был занят, еще не кушал. Потом все прихожане разошлись, а батюшку на отпевание увезли.

– Ооо! – застонала Варвара от такой классической бестолковости. – Надо было оба выхода заблокировать и всех обыскать. Выпускать по одному. Ведь дело принципа! Твою сотку не козел с улицы списал, а свои верующие потянули.

Назико молча хлопала бесхитростными глазами.

– Так ведь служба шла. Как блокировать?

– Э, да что говорить, – распсиховалась Варвара. – И почему вы, верующие, все такие пыльным мешком из-за угла битые – недобитые? – И, не прощаясь, зашагала в церковь в испорченном донельзя настроении. Зло повтыкала несколько свечей в подсвечники и помчалась на гору к Елене излить свой праведный гнев на всех и вся.