Билет на автобус из Белграда до Скопье (так называемая «повратна карта», то есть билет сразу туда-обратно со скидкой) я приобрёл в кассах главного белградского автовокзала (БАС) за 4340 сербских динаров (тогда это было порядка 2500 рублей). Автобусы ходят из сербской столицы в македонскую несколько раз в день. Есть и поезда, но они ездят намного реже автобусов. Поезд Белград-Скопье обошёлся бы мне в 2100 динаров (1207 рублей) в один конец и 3800 динаров (2184 рубля) сразу в оба конца.
Отправление автобуса значилось в 11 часов 3-го сентября (да-да, я календарь перевернул). Я собрал вещи, купил в дорогу пару сэндвичей и пешком двинулся на белградскую автобусную станцию. Там уже начиналась посадка на мой автобус. Мне досталось одно из первых мест (сразу за водителем), а рядом со мной сидела сербская бабуля, ехавшая к дочери в город Вране. Бабушка даже не поняла, что я русский, так как мне удавалось отвечать ей простыми фразами на сербском языке, и изначально решила, что я учусь в Скопье (?). Предлагала она и своей еды, но я вежливо отказался – сэндвичи не зря же купил.
По хорошим сербским дорогам автобус ехал быстро, но постоянно заезжал в города для промежуточных остановок. Поскольку почти все города по пути имели объездные дороги, то мы теряли немало времени на заезде в города и выезде оттуда же. Вот один за другим миновали Ягодина, Чуприя, Парачин, Ражань, Алексинац, и вот, наконец, Ниш, где была единственная долгая (20-минутная остановка). В Нише водители поменялись местами.
Южная Сербия из окна автобуса не доставляла особой радости. Да, природа красивая, всё более высокие горы. Но ощущался и гораздо более низкий уровень жизни, чем в Белграде и Воеводине. Чувствовалась и близость опасного Косово – на дороге встречались вооружённые патрули полиции и жандармерии. Однако на наш автобус сербские силовики не обращали никакого внимания, нас ни разу не останавливали.
Примерно в районе Владичин-Хана стали часто попадаться дорожные работы: строительство нового полотна и путепроводов, возведение мостов и реконструкция туннелей. Как я узнал позже, эти работы проводились по всей сербской части европейского коридора А1. Реконструкция одного лишь туннеля Манайле возле одноимённого села возле Владичин-Хана оценивается более чем в 30 миллионов евро. Естественно, огромную роль в финансировании работ играл Европейский Союз. Кстати, во всех сербских городах после Ниша я замечал таблички: «Общину такую-то поддерживает Европейский Союз».
Во Вране моя бабушка-соседка сошла, вместо неё на сиденье рядом со мной уселся молодой македонец. На пути от Вране до Прешево всё чаще попадались мечети. Последней остановкой на территории Сербии стал город Буяновац. В нём примерно равными долями проживают сербы, цыгане и албанцы. Соответственно, из автобуса сразу стали чаще видеться смуглые лица, а в городе были заметны надписи на албанском языке. Атмосфера здесь куда напряжённее, чем в весёлом Белграде. И намного грязнее.
Приблизительно в 18.30 мы уже были на сербско-македонской границе, переход Прешево-Табановце. Сербскую часть проходили дольше, македонскую – быстрее. Сербы штамп в мой загранпаспорт не ставили. Большинство пассажиров вообще были не с паспортами, а с простыми личными картами (по размеру как банковские), которые действительны в Боснии и Герцеговине, Черногории, Сербии и Македонии. Как правило, с паспортами едут либо граждане других стран, либо те, кто через Македонию отправляются в Грецию или Болгарию.
Мы пешком прошли через КПП, снова сели в автобус и уже оказались в Македонии. Македонский полицейский сам зашёл в автобус, поприветствовал всех и начал собирать паспорта и личные карты.
– Ооо, русский! Путин! – улыбнулся македонский полицейский, увидев мой российский загранпаспорт.
– Я – не Путин, – резонно пытался возразить я.
– Для меня все русские – это Путин, – засмеялся полицейский.
– А все македонцы – Гоце Делчев? – назвал я одного из самых популярных деятелей македонской истории.
– Да, точно! – усмехнулся страж порядка и продолжил собирать документы у пассажиров автобуса.
Итак, вот и Македония, вот и первые таблички на македонском языке. Он поначалу кажется очень похожим на сербский. По-сербски «Добро пожаловать» – «Добродошли», по-македонски – «Добродоjдовте». По-сербски «дорога» – «пут», по-македонски – «пат». По-сербски пункт сбора оплаты проезда называется «путарина» (чуть ли не «путана»), по-македонски, разумеется, «патарина». На этих самых патаринах сбор за проезд составляет 30, 40 или 110 денаров – в зависимости от транспортного средства. В сентябре 2017 года это было соответственно 33, 45 и 123 российских рубля.
Пока мы ехали от Табановце до Куманова, уже стемнело. По пути какой-то возрастной македонец упрашивал сербских водителей остановиться возле местной деревни, чтобы ему потом не возвращаться пешком от Куманово. Сербы вежливо, но твёрдо отказали, объяснив просившему, что в Сербии они остановились бы для него хоть у любой дыры, но в Македонии этого позволить себе не могут, так как за нарушение ПДД им светит лишение лицензии на поездки по Македонии.
В грязном Куманово из автобуса вышла часть пассажиров, и к моменту приезда в Скопье салон был пуст уже наполовину. И вот мы в столице Македонии. Мало что было понятно на широких тёмных улицах Скопье, но вид из окна в целом был неплохой. И было интересно – новая для меня страна всё-таки, пусть даже и близкая по православной вере и духу (как я думал).
Молодой македонец, с которым мы вместе ехали в автобусе, показал мне путь до обменного пункта, предупредив, чтобы я был осторожнее – на вокзале орудуют воришки. Я поменял часть евро на македонские денары. Курс денара, как вы уже поняли, был почти равен курсу российского рубля – 112 рублей за 100 денаров.
Теперь мне оставалось только одно – добраться до моего хостела, который располагался на улице Матери Терезы, дом 35/9. Этот дом находится примерно в 2,5 километрах от автобусного вокзала. Кстати, и железнодорожный вокзал в Скопье находится почти там же, поэтому их вместе называют просто – «Транспортный центр».
