Сотня ниток с бусами… и еще одна, что отнимает вздох.
Экскурсию по производственным площадкам консервного завода пришлось срочно прервать по вине Вероники Соболевой. Посещение цехов – обязательный ритуал для новеньких сотрудников, даже для секретаря, должность которого она занимала.
Во время демонстрации самого простого консерванта – поваренной соли, банка с гранулами выскользнула из рук девушки и разбилась. Сухой волной окатило ноги. Острые кристаллики забились в балетки Соболевой.
– Вика, ты как? Не порезалась? – участливо спросила коллегу Даша, сотрудница отдела продаж.
Она протянула Вике руку. Хотела придержать ее, пока та вытряхнет соль из обуви.
– Плохая примета эта соль. К ссоре или расставанию, да еще так много.
Вика балетки не вытряхивала, отнекивалась, что все в порядке и она не верит ни в какие приметы.
– Ерунда! Простая консервация, – ткнула клюкой в гранулы пожилая дама. Лилия Азуровна и ее молодая протеже Анжела пришли на экскурсию по настоянию отдела кадров. – Не слушай эту ересь, роднуля, – оглядывалась Лилия Азуровна по сторонам, выискивая Анжелу. – Это консервный завод. Тут плюнуть некуда, чтобы банку какую с заправкой не расколошматить.
Выпроваживая экскурсантов, главный технолог Рыбкина бросила на Вику расстроенный взгляд, мол, подвела ты меня, коллегушка. В тот момент женщина не знала – видятся они в последний раз. И даже не могла предположить, что Соболева разбила банку с солью специально.
В кабинете, напоминающем заброшенный склад, секретарша сняла балетку и аккуратно убрала ее вместе с остатками гранул в прозрачный плотный пакет. Свернула, обмотав скотчем, и сунула в картонную коробку.
Девушка подошла к пальме, что стояла у окна, потрогала землю.
– Совсем сухая. Прости, подруга, не могу тебя полить. Потерпи до завтра. Я придумаю, что делать с книгой.
Вика бросила быстрый взгляд на свое отражение в зеркале и улыбнулась как человек, желающий открыть миру большой секрет. И страшно, и волнительно. То, что она разузнала, не укладывалось в голове будущего фармацевта.
– Моргун меня подозревает, – разговаривала она с пальмой, – не верит, что книги Люблиной украл кто-то из сотрудников, – провела рукой по растрепавшемуся пробору и тугому пучку черных волос. Заправила выбившуюся парусом на спине белую рубашку в пояс юбки. Проверила, застегнута ли верхняя пуговица возле горла, и крутанула короткие бусы.
В этом месяце ее пять раз оштрафовали за нарушение дресс-кода. Самым главным проступком в стенах завода считалось отсутствие нитки бус поверх белого воротника, и Вика несколько раз пренебрегла этим пунктом. Бусы на шее постоянно рвались. С тех пор она держала в ящике целую упаковку запасных.
– Пожелай мне удачи, – коснулась девушка пыльных листьев растения.
Вика подняла телефонную трубку, чтобы позвонить Кириллу, но за хлипкой фанерной дверью метнулась тень. Вперед, назад. И снова. Черный треугольник врос в замшелый кабинетик секретарши. Его вершина миллиметр за миллиметром приблизилась к босой ноге сотрудницы.
Продолжая следить за тенью, Вика набрала внутренний номер айтишника Кирилла Крючкова. Он обещал подождать ее после экскурсии, чтобы подвезти на машине до дома.
Длинные гудки. Не берет.
Тень замерла. Не двигается. Не колышется.
– Кирилл… Это ты за дверью?
Черный конус качнулся. Человек переступил с ноги на ногу. Скрипнули старые петли, впуская желтый луч коридорного света. Силуэт уставился на девушку в одной балетке с прижатой к уху трубкой, посмотрел на пальму, улыбнулся.
– Удачи тебе, Вика, – произнес голос тени.
Секретарша открыла ящик стола и вытащила упаковку с пластиковыми запасными бусами.
Кирилл вернулся в кабинет с наполненным водой чайником. Он видел в окно, как отъехал последний корпоративный автобус. Вероника до сих пор не позвонила. Внутренний номер занят.
Через полчаса парень устал ждать, пока она наговорится по телефону, и спустился на первый этаж. Уже от лифта айтишник услышал вибрацию несущегося за десяток кабинетов жалостливого телефонного нытья.
Он подбежал к источнику звука и потянул ручку фанерной двери. Что-то давило с другой стороны.
– Вика! Открой!
Крючков толкнул фанеру плечом. Еще раз и еще. Очки сползли с переносицы. Две петли из трех вышибло. Кирилл споткнулся о какой-то мешок – Веронике часто оставляли посылки прямо в проходе – и наконец оказался в кабинете.
Когда очки вернулись на место, вместо мешка парень увидел посиневшее лицо. Вика сидела на полу, прислонившись к двери. Голова свесилась к плечу. В распахнутых глазах застыла кровавая паутина лопнувших сосудов, открытые губы искусаны. Шею девушки сдавливали провод телефонного шнура и… нити украшений, что она хранила в тумбочке.
Позже следователи снимут с шеи девушки сто одну нитку бус.
Крошки разбитой звезды
2011 год, Следственный комитет Российской Федерации.
Четыре телевизора стояли друг на друге в кабинете следователя Воеводина Семена Михайловича. Узкие карие глаза под хронической морщиной от брови до брови бегали по картинкам годовалой давности. СМИ освещали пропажу сестер Чучуновых в городе Абакан: Алине было семнадцать, Инге – пятнадцать.
Спустя месяц оперативно-разыскных мероприятий девочки так и не нашлись. Ни живыми, ни мертвыми. За них не требовали выкуп. Предложения крупных сумм в обмен на любую информацию о сестрах оставались без ответа. Вдобавок к Чучуновым прибавилось десять аналогичных эпизодов из стран Европы и Соединенных Штатов, но Инга с Алиной считались первыми.
Отличительной чертой всех похищений было то, что пропадало всегда по две девушки, две кровные сестры. Других совпадений между пропавшими не было. Разный социальный статус родителей. Чучуновы – из работящей семьи учительницы и продавца мебели. А вот семья сестер Уайт-Эшер из Бирмингема уходила корнями к 15 веку, родоначальникам герцогской ветви Глостеров. Их родители установили рекорд – миллион фунтов стерлингов тому, чья информация поможет отыскать дочерей.
Но никакие деньги, никакая договоренность спецслужб не помогли подобраться к ответам. Не было даже крошечной зацепки, что случилось со всеми девушками в возрасте от четырнадцати до двадцати восьми лет. Почему, двигаясь из пункта А в пункт Б, все они резко меняли направление, скрываясь с глаз прохожих и камер видеонаблюдения в ближайших пролесках, где растворялись в неизвестности.
Верхний экран телевизора вещал голосом Зинаиды Чучуновой, матери пропавших сестер:
– Они в два часа дня возвращались с дня рождения. По улице Ленина среди людей-то шли! – давала интервью сквозь слезы Чучунова.
Пятый канал:
– Ответственные, послушные, умненькие… Нет, никаких ухажеров у них не было!
