В Зоосити неприлично задавать вопросы.
В мое окно проникают зеленовато-желтые утренние лучи – привет от золотистых терриконов, окруживших Йоханнесбург. Можно гордиться: у меня есть личный, собственный «прожектор Бэтмена». А если подумать, солнечные лучи напоминают о том, что мне давно пора купить занавески.
Жмурясь – все равно утро уже наступило, и сон разбит вдребезги, – я сбрасываю одеяло и вылезаю из кровати. Бенуа почти не шевелится, только его мозолистые ступни торчат из-под покрывала, как бревна-плавники, прибитые волной к берегу. Такие ступни сами по себе говорят о многом. Говорят, он пришел пешком из самой Киншасы с Мангустом на груди.
Сейчас этот самый Мангуст свернулся калачиком на моем ноутбуке, словно меховая запятая; под его носом мерцает светодиодный индикатор. Как будто не знает, что мои вещи трогать нельзя. Ну, не люблю я, когда кто-то смотрит, чем я занимаюсь! Дело в том, что мою работу, строго говоря, нельзя назвать законной.
Я беру ноутбук обеими руками и осторожно наклоняю над письменным столом. Когда угол наклона доходит до тридцати градусов, Мангуст скользит по крышке, вздрагивает и просыпается. Безуспешно цепляется за ноутбук коготками. Падая, успевает сгруппироваться и приземляется на задние лапки. Пригнув голову и ссутулив полосатые плечи, он скалится и шипит на меня. Я шиплю в ответ. Мангуст тут же делает вид, будто его покусали блохи и ему нужно срочно умыться и почиститься. Он танцует, извиваясь во все стороны.
Оставив Мангуста в покое, я хватаюсь за свисающую с потолка веревочную петлю. Таких петель у меня несколько, они похожи на лианы в амазонских джунглях. Перелетаю над истертым линолеумом к шкафу… Конечно, назвать это шкафом можно только с большой натяжкой. Все равно что называть квартирой мое убогое жилище. Линолеум на полу протерся, в комнате гуляют сквозняки, водопровод и канализация работают по большим праздникам. Так вот, мой «шкаф» – обычный ящик с откидной крышкой, обитый внутри материей. В «шкафу» я храню свой гардероб. И еще в нем спит Ленивец. Когда я отдергиваю пеструю, в подсолнухах, покрышку, Ленивец сонно моргает глазами. Он висит на своей жердочке, похожий на старую меховую шубку. По утрам он не очень-то общителен.
От его меха и длинных когтей пахнет мхом. И все же запах Ленивца можно назвать приятным, сравнив с удушливой вонью, которая сбивает с ног на лестнице. Там вечно горит чей-то мусор, а стены покрыты черной плесенью. Наша многоквартирная башня с гордым названием «Элизиум-Хайтс» – «Райские высоты» – уже давно обречена.
Я надеваю темно-синее винтажное платье с белым воротником, джинсы и шлепанцы. Дреды подвязываю ярко-зеленым шарфом. Шарфик я надеваю не просто так: он надежно прикрывает мое искалеченное левое ухо. Представили видок? Грейс Келли в роли Сейлор
Мун, прекрасной воительницы в матроске. А вообще я наряжаюсь так вовсе не потому, что уж очень люблю винтаж. Просто сейчас приходится экономить на всем. Раньше я одевалась исключительно в модных инди-бутиках… Но это было в ПЖ – в прошлой жизни.
– Пошли, дружок! – зову я Ленивца. – Неприлично заставлять клиентов ждать!
Ленивец неодобрительно чихает и потягивается. Потом цепляется за меня когтями и карабкается на спину. Долго крутится и топчется, обхватывая меня за шею длинными пушистыми лапами, устраивается поудобнее. Раньше я часто злилась на него за медлительность, но постепенно мы оба приспособились друг к другу.
Из-за того, что в моем организме отсутствует нужная доза кофеина, я не сразу соображаю, откуда доносится монотонный скрежет. Бросаю взгляд на входную дверь и вижу, что в нее с невозмутимым видом скребется Мангуст.
Я со вздохом поворачиваю ключ и снимаю навесной замок, на котором выгравировано заклинание – предполагается, что оно отпугнет любителей поживиться чужим добром. При первом же щелчке Мангуст протискивается между моими ногами и стремглав несется на площадку, где стоит общий лоток для экскрементов. Найти лоток легко – запах приведет.
– Ему надо прорезать кошачью дверцу. – Бенуа наконец проснулся и приподнялся на локте. Он щурится, приставив пальцы козырьком ко лбу, потому что на его половину кровати переместился солнечный луч, отражаясь от башни Понте.
– Зачем? – говорю я, придерживая дверь ногой – ведь Мангуст неизбежно сразу же вернется. – Собираешься ко мне переселиться?
– А ты меня приглашаешь?
– Не очень-то раскатывай губу, понял? Ишь развалился… С удобством устроился, как дома!
– И это все?
– Не умничай!
– Не волнуйся, шери на нгайи. Твоя постель как булыжная мостовая, на ней непросто расположиться с удобством. – Бенуа лениво потягивается, обнажая целую сетку шрамов на плечах и рубцы от ожогов на шее и груди. – Приготовишь завтрак? – Он называет меня «любовь моя» только на лингала; тем легче мне делать вид, будто я не расслышала.
Я пожимаю плечами:
– У меня сегодня доставка!
– Есть что-нибудь интересное? – Бенуа обожает слушать мои рассказы о потерянных вещах.
– Связка ключей и вдовье кольцо.
– Ах да… Чокнутая старушка.
– Миссис Лудицки.
– Ну да, ну да, – кивает Бенуа и повторяет: – Чокнутая старушка.
– Поторопись, друг мой. Мне пора!
– Еще рано! – морщится Бенуа.
– Я не шучу.
– Ладно, ладно! – Он вылезает из кровати, хватает с пола джинсы и старую футболку, позаимствованную с благотворительной ярмарки Центральной методистской церкви.
Я выуживаю кольцо миссис Лудицки из пластиковой чашки, в которой оно всю ночь отмокало, чтобы ушел ядовитый запах канализации. Я споласкиваю кольцо под краном, вода еле капает. Платиновое кольцо с созвездием сапфиров и узким серым ободком посередине почти совсем не пострадало – на нем лишь едва заметная царапина. Несмотря на активную помощь Ленивца, я потратила на поиски проклятого кольца целых три часа.
Едва дотронувшись до кольца, я почувствовала толчок – внутреннюю связь с владелицей. Я представляю себе эту связь как зыбкую нить, которая делается прочнее, стоит мне сосредоточиться. Ленивец давит мне на плечи; длинные когти впиваются в ключицу. Я кривлюсь от боли:
– Полегче, ты, тигр! – Наверное, с тигром было бы в какой-то мере проще… Как будто нам дано выбирать!
Бенуа уже оделся; Мангуст нетерпеливо нарезает восьмерки вокруг его ног. Я провожаю его до двери.
– Значит, до скорого? – спрашивает он.
– Может быть! – Неожиданно для себя я улыбаюсь.
Он нагибается поцеловать меня, и Ленивец с видом собственника замахивается на него лапой. Бенуа привычно уклоняется и ворчит:
– Не знаю, кто хуже – ты или твоя обезьяна!
– Конечно, я, – отвечаю я, запирая за ним дверь.
От почерневших стен на лестнице «Элизиум-Хайтс» до сих пор идет душок Отлива – он отдаленно напоминает запах горелой синтетической ткани, если ее по ошибке засунуть в микроволновку. Лестничный пролет обтянут желтой заградительной лентой, на которой болтается амулет против сокрытия улик. Как будто полицейские когда-нибудь сюда вернутся! Полиция наведывается в наше гетто Зоосити лишь в исключительных случаях, а о том, чтобы здесь провели настоящее следствие, никто даже и не мечтает. Спускаться вниз жителям нашего этажа и выше приходится по пожарной лестнице. Правда, так поступают не все. Вниз можно спуститься и быстрее. Я обладаю даром отыскивать не только потерянные вещи, но и удобные обходные пути.
