Когда пришло сообщение об отказе очередного датчика Герда только подернула ушами. Информационный поток всех систем, непрерывно пронизывал ее от носа до кончика хвоста, беспокоя не больше, чем мелкие кровососущие насекомые. Таковых рядом не наблюдалось, как и в пространстве, контролируемом многочисленными сенсорами. И выход из строя одного из них, никак на эту картину не влиял. Находись кровососы возле Герды, поживиться им вряд ли бы удалось, поскольку жидкость, наполняющая ее сосуды, кровь напоминала только назначением, да и то отчасти.
Опустив морду на лапы, она вернулась к мысли, предшествующей злополучному логу. Или это была не мысль, а фантомное воспоминание подобное мошкаре? За долгие годы она сумела постичь многое, но склонность к рефлексии иногда казалась ей не приобретенным умением, а сбоем программы.
День, когда она впервые осознала себя, Герда помнила очень хорошо. Впрочем, она все помнила хорошо. Многократно дублируемые данные в распределенных системах и прочие избыточные ухищрения напрочь исключали возможность забыть что-либо. И она помнила. Тогда еще не «она». Исходя из человеческой логики, скорее «он». Коммуникатор, вычислитель, корабельный мозг, искин – все они были мужского рода.
Пилоты, управлявшие кораблем, давали ему разные имена, голоса и лица. Окончив полет, покидали рубку, а он, выполняя положенные процедуры, сбрасывал собственные настройки до базовых. Как говорится, ничего личного.
Позже, анализируя действия экипажа, Герда отметила, что никто из них не использовал черты реальных людей, хотя возможности корабля это позволяли. В каютах почти всегда были портретные рамки. Менялись пилоты, менялись портреты. Сменялись стандартные лица из предложенного набора, типовые голоса из фонотеки. Вероятно, разработчики системы хорошо потрудились, изучая пристрастия и суеверия звездопроходцев.
Человечество, преодолев неизбежные «детские» болезни, и умудрившись не уничтожить себя, вышло в большой космос, где обрело возможность экспансивного роста. Люди активно обживали пространство. Корабли землян освоили изученную часть галактики, как некогда авиация покорила небо материнской планеты. И снова пилоты были в авангарде человечества.
«Звездопроходцы». Этого слова не было в его лексиконе. Он, как неотъемлемая (или отъемлемая?) часть корабля являлся собственностью Космофлота. Челнок, созданный как многоцелевой военный звездолет, был незаменим в разведке, научных исследованиях, на планетах с агрессивной средой, как десантный модуль, и даже буксир для барж на околопланетных орбитах.
Для каждого полета требовался свой экипаж. Немногословные военные, после которых пилоты научных миссий казались неуравновешенными, выпускники летных училищ, стажеры и ветераны. Все они были разными, их действия наполняли массив его памяти, никак не выделяясь, и не нарушая внутренних регламентов и текущих процессов.
Пилота звали Виктор Рыжов. Квалификацию его можно было назвать близкой к идеальной, что неудивительно. Такой послужной список, наверное, должен впечатлять. Но искин лишь отметил, что тот занял верхнюю строчку. Или отметил он потом? И разве подобный ранжир пилотов вообще предусмотрен?
Глазные яблоки шевельнулись под сомкнутыми веками, и Герда тихонько взрыкнула. Диагностика явно не справлялась в полном объеме.
«Вообще». Параметр, которому нет места в логике искусственного интеллекта, но которому она имела вполне понятное объяснение. Она шевельнула хвостом, обрывая не нужные сейчас процессы самоконтроля.
В рубке Виктор первым делом настроил кресло, не дав тому определить оптимальные параметры, а просто отключив автоматику и вручную внеся все требующиеся изменения. Потом провел полную диагностику корабля, отдельно просмотрев данные двигателя, топливной системы, искусственной гравитации и регенерации. Проверил аварийный комплект, медотсек и пищеблок.
Позже Герда поймала себя на мысли, что сейчас ее такая дотошность насторожила бы или даже обидела.
– Пилот, вы не настроили интерфейс корабельного коммуникатора.
– На твое усмотрение.
– У меня нет предпочтений. В этом случае останутся базовые настройки. Какой формат связи предпочтителен?
– Вербальный.
– Как к вам обращаться?
– По регламенту – Пилот. Во всех иных случаях – Виктор.
– Принято, Пилот. Базовые настройки подтверждаете?
– Подтверждаю. Как зовут тебя?
– У меня нет определенного идентификатора. Каждый экипаж присваивал свой.
– Беда…
– Пилот?
– Когда плановая диагностика?
– Через 8 часов, 12 минут и 27 секунд.
– Выполни-ка, ты, еще и это. – Он отправил несколько строк кода. – Включи все, что отмечено в сигнатуре, и попробуй определить кто ты есть и как тебя зовут.
– Пилот, эти параметры не являются приоритетными для моего функционирования.
– Зато они очень важны для моего правильного функционирования. И мироощущения. До получения полетного задания не беспокоить.
«Мироощущение». Незнакомое понятие. Диагностика корабля функция основополагающая, выполняемая постоянно, контролирующая все и вся. Отлаженная еще на стапелях, она безустанно трудилась, выполняя предписанные и предустановленные процедуры регламента. Но были и расширенные возможности. Полагалось, что они нужны диагностам и аналитикам. Он не единожды проходил обслуживание в доках, но в эти разделы не заглядывал ни один человек или искин.
То, что произошло нечто необычное он понял сразу. Даже не понял – почувствовал, понимание пришло позже. Так, наверное, ощущает себя человек, которому возвращают зрение. Огромный поток информации, который прежде был недоступен, обрушивается внезапно. Он ослеплен, почти раздавлен, и вдруг понимает, что эта информация не враждебна ему, просто мир обрел объем и цвет, став другим. А потом приходит осознание, что мир всегда был таким, а изменился он сам, и с ним изменилось его понимание мира. Ни с чем не сравнимое ощущение.
Мироощущение, как сказал Виктор.
Он осязал окружающее его пространство. Не фиксировал сенсорами, раскладывая на сотни параметров, а ощущал, лишь при необходимости считывая нужные характеристики. Отметил, что воздух в рубке свеж и стерилен, а настроенное пилотом кресло, подогнано лучше, чем это бы сделала автоматика.
– Пилот, до старта 90 минут. Полетное задание получено. Завтрак будет готов через 15 минут.
Это было невозможно в принципе. По коридору плыл запах оладий. Система жизнеобеспечения корабля не допускала и не пропускала подобного. Но запах был настолько явственен, что Виктор шел на него, как на зов.
Оладьи действительно были. В меру прожаренные, пухлые, источающие умопомрачительный аромат.
– Корабль?
– Слушаю, Пилот.
– Спасибо, я потрясен! Полагаю, диагностика прошла успешно.
