С кем бы мне не приходилось разговаривать о плачевном состоянии Русского народа, в котором он оказался, всегда наталкивался на стену глухого непонимания. И в этом глухом непонимании гибельных обстоятельств, в которых мы оказались, виден смертный приговор нашему народу.
