«…Вопроса о целесообразности не доказать и не решить отвлеченными приемами философии, ресурсами одного мышления. Философия, определяя себя лишь как знание, тем самым признает себя праздным любопытством, из которого ничего не выходит, ни даже знания. В самом изложении философии заключается ее обличение применительно к вопросу о целесообразности…»
«…Столь долго ожидаемый христианством Страшный суд наконец наступил! Явился неумолимый лжесудия, в лице кенигсбергского профессора Канта с несколькими судьями или лжесудьями низшего порядка, вроде Контов и Миллей. Европейское и американское интеллигентное человечество признало суд его правым и осуждение – справедливым и до сих пор не опротестовывало его судебных приговоров…»
«Кант – враг дела вообще и общего дела в особенности; он хочет всех связать, все стеснить, поставить в узкие пределы. Религию он заключил в узкую тюрьму, так, что она стала бездельем, обратилась во что-то лишь мысленное, мнимое, то есть в ничто…»
«…Вопрос о кончине мира, Вселенной, очевидно, зависит от того, достигнет ли природа, исполняя волю Творца, самосознания и самоуправления или же не достигнет? В последнем случае последует падение, кончина…»
«…Автономия человека в его теперешнем состоянии не есть ли самая злая из насмешек? Человек – сам себе закон в области мысли; на деле – он раб всякого микроба!…»
«…Трансцендентальная диалектика, признающая лишь искусственный опыт, а не естественный, не признающая единого совершенного опыта всех разумных существ, относящегося к природе как единому целому, ко всей слепой силе, опыта, через который последняя вся обращается в управляемую коллективным разумом, – эта-то трансцендентальная диалектика и создает всемирно-мещанскую историю, в коей опыт высшее свое выражение имеет в фабричном производстве…»
«…Результатом действия слепой естественной силы является искусственная городская жизнь; и всемирное государство, если таковое образуется, какую бы форму оно ни приняло, будет переходом от розни (войны) к стеснению, игу. Эта искусственная жизнь, неестественная для человека, естественна для слепой природы; это результат ее организации, процесс ее интеграции…»
«Какое требование может быть действительно всеобщим и необходимым для всех разумных существ, то есть категорическим императивом? На такой вопрос должен быть дан самый определенный ответ: «быть разумным, то есть познающим!» Отсюда вытекает необходимость всеобщего, обязательного образования, в точном смысле познавания всеобщего…»
«Гегель, можно сказать, родился в мундире. Его предки были чиновники в мундирах, чиновники в рясах, чиновники без мундиров – учителя, а отчасти, хотя и ремесленники, но тоже – цеховые. Все это отразилось на его философии…»
«Если специальная история философии отводит Якоби лишь второстепенное место, то это потому, что сама философия в действительно всемирной, всесторонней истории не занимает первого места. И когда Якоби признает в Фихте «Мессию философии», то есть видит в нем завершение философии, то этим самым он становится во всемирной истории предтечею новой эпохи…»
«Философ борьбы, истребления всего слабого для выработки нового типа «сверхчеловека», это философ, который хочет убить христианство, но против воли убивает только буддизм. Для философа Черного Царства, или для Черного Пророка, Антихрист представляется идеалом. «Будущий герой трагического миросозерцания» есть лишь Предтеча Антихриста. Антихрист видит добро и счастие в силе и во власти, но не над слепою силою природы; он желает и войны, но войны не
«…Великая заслуга Ницше состоит в том, что он зовет к переходу за пределы добра и зла. Ошибка же его заключается в том, что вместо древа жизни он насаждал за этими пределами древо смерти…»
«…Сверхчеловечество бессмертное, в соловьевском смысле, как превозношение над своими предками и отцами и современниками или братьями, гораздо более безнравственно, чем превозношение богатством и властью, какое мы видим в нашей немифической, секулярной жизни…»
«Ницше – философ поры полного вырождения, началом коего явилась философия, поставившая «во главу угла» мудрости правило «познай самого себя», то есть «знай только себя!». Последний философ показывает нам последних людей, переутомленных не-деланием, и самого последнего человека, который (несмотря на все свое падение) не в состоянии презирать себя…»
«Величавое заглавие «По ту сторону добра и зла», конечно, лишь по ошибке поставлено автором, который совсем не знает дороги за границу нынешнего жалкого добра и очень большого зла. Изгнав первое и усилив последнее, он нашел полное удовлетворение…»
«…Только по непониманию истории как жизни он может говорить о вреде истории, о «чрезмерности» ее; тогда как наоборот, мы должны бы винить себя в забывчивости, обратившей нас в бродяг, не помнящих родства и лишившихся цели, которая могла бы объединить всех для общего дела…»
«…Есть разные виды опьянения: у одних оно выражается в слезах, у других – в смехе, у третьих – в разрушении. К последнему типу принадлежит и Ницше: «он представляет трагического мыслителя, живущего среди цивилизации сократовского типа», по определению вдумчивого критика Лихтенберже; он смотрит на мир глазами пессимиста Шопенгауэра…»
«Если в основу жизни мира положить опьянение, то такой мир будет миром падения. Конечно, и войну, и папскую непогрешимость можно также производить от опьянения, одурманивания, омрачения разума. Высшею же степенью опьянения можно объяснить и происхождение новой германо-тюркской империи. Жажда власти, превозношения, обуявшая основателя новой империи и требующая больших вооружений, должна привести к конечному падению…»
«…Предшествовавшие поколения созерцали Бога и природу лицом к лицу; мы же хотим видеть их только очами предшественников. Почему бы и нам не ставить себя в непосредственное отношение ко Вселенной и ее Творцу?…»
«…Определение истории как только мысленного воспроизведения прошедшего доказывает, что у дающих такое определение есть только мысль да воображение, а чувство и воля здесь ни при чем. Не допускающие действительного, живого воспроизведения прошедшего доказывают этим, что они сами мертвы…»
«Вопрос о сохранении памятников зависит от уяснения вопроса о причинах разрушения их. Равнодушие одних, хищничество других еще не разъясняет самой сущности этого вопроса. Цивилизация, как культура промышленно-торговая, решительно не терпит памятников…»
«…Русская история в буквальном и внутреннем смысле слова – «международная» в силу географического и исторического положения России между враждебными друг другу Востоком и Западом, которых она старалась либо умиротворить, либо защитить, либо примирить…»
«Наша самодержавная власть, в видах народного просвещения, сочла своим долгом обложить писателей налогом в двенадцать экземпляров. И этот налог не считается у нас тяжелым, несмотря на то, что значительно превышает такие же налоги других государств, государств конституционных, и особенно республиканской Франции, где избранники народа, в видах народного просвещения, сочли возможным обложить своих писателей только двумя экземплярами, да и это считае
«Сочувствуя даже алчности французских писателей, мы из благоговения к великой французской нации не только готовы уплачивать за переводы произведений великодушно-бескорыстного французского гения, но, принимая за великую честь такое предложение, с своей стороны предлагаем – денежную плату за каждую цитату, за каждую выдержку из произведений дружественного нам народа…»
