«…«Фритиоф» – поэма шведского поэта Тегнера, созданная им из народных сказок и преданий, следовательно, по преимуществу, произведение народное, которое должно быть мало доступно и мало интересно для всякой другой публики, кроме шведской. Но «Фритиоф», несмотря на свою народность, общедоступен, понятен и в высшей степени интересен для всякой публики и на всяком языке, если передан хоть так хорошо, как передал его на русский язык г. Грот. Причина э
«…Евины потомки, люди всего скорее попадаются на приманку таинственности, которая раздражает их врожденное любопытство, – повторяем, главная причина неудачного литературного инкогнито графини Ростопчиной заключалась в поэтической прелести и высоком таланте, которыми запечатлены ее прекрасные стихотворения…»
«…Мы поставляем себе за особенное удовольствие и за честь признавать в г. Полевом человека необыкновенно умного и даровитого, литератора деятельного, оказавшего, в качестве журналиста, важные услуги русской литературе и русскому образованию. Мы только не видим в нем гения, каким ему иногда угодно было признавать себя в порывах свойственного человеческой слабости самолюбия. Уважая многие из его произведений, как имеющие неоспоримое достоинство для
«…«Упырь» – произведение фантастическое, но фантастическое внешним образом: незаметно, чтоб оно скрывало в себе какую-нибудь мысль, и потому не похоже на фантастические создания Гофмана; однако ж оно может насытить прелестью ужасного всякое молодое воображение, которое, любуясь фейерверком, не спрашивает: что в этом и к чему это?…»
«Странное зрелище представляет собою теперь русская, или – что все равно – петербургская литература! В ней все, что вам угодно: и драмы, и комедии, и водевили, и романы, и повести, и стихи, и привилегированные типографии, и журналы, и газеты, и книги, и альманахи, и, особенно, объявления на разные издания, срочные и бессрочные, с политипажами и без политипажей, и такие, которые уже издаются, или непременно будут издаваться, и такие, которые никог
«Имя Смирдина неразрывно связано с историею русской литературы. Будь у нас не один, а несколько таких книгопродавцев, как Смирдин, современная русская литература не являлась бы в таком жалком состоянии: не было бы этой агонии, скудости в хороших книгах, не было бы исключительного торжества одной посредственности и книжной промышленности, которая только прикрывается громкими фразами беспристрастия и любви к литературе…»
«…В произведениях литературы идея является двояко. В одних она уходит внутрь формы и оттуда проступает во всех оконечностях формы, согревает и просветляет собою форму, – это идея жизненная, творческая, возникшая не через рассудок, но непосредственно, – не сама собою, но вместе с формою; это создания изящные, художественные. Другая идея родится в голове автора независимо от формы – форма сочиняется им особо и потом прилаживается к идее. Из этого в
«Не понимаем, что за охота такому почтенному и талантливому писателю, как г. Основьяненко, тратить время и труд на изображение глупцов, подобных Столбикову. Петр Столбиков сам, от своего лица, рассказывает историю своей жизни, и в этом рассказе не всегда бывает верен собственному характеру: из пошлого глупца, идиота, иногда вдруг становится он умным и чувствительным человеком, а потом опять делается глупцом. В поступках он также противоречит само
«Какие иногда великие события происходят в мире – и их никто не знает! Кому до сего времени могло быть известно, что в 1837 году была сочинена превосходная поэма «Ангелина»? – Решительно никому, кроме самого сочинителя, и разве еще счастливых друзей его. Но 1841-й выдал великую тайну 1837 года: теперь просвещенная Европа узнает, что на святой Руси покойник романтизм был еще в полном цвете жизни и разражался такими романтическими поэмами, в которы
«…Доселе мы говорили только об издании, – и потому могли только хвалить и восхищаться; не так, не таким тоном, должны бы мы говорить о тексте издания. Полезность и достоинство дела в одном отношении не должны заставлять умалчивать о его недостатках в других отношениях. Не видав пробных оттисков, мы, признаемся, не были слишком очарованы самою идеею «Наших», которая столь многих привела в восторг. Читателям «Отечественных записок» должно быть памя
"Диккенс принадлежит к числу второстепенных писателей – а это значит, что он имеет значительное дарование. Толпа, как водится, видит в нем больше, нежели сколько должно в нем видеть, и романы его читает с большим удовольствием, чем романы Вальтера Скотта и Купера: это понятно, потому что первые более по плечу ей, чем последние, до которых ей не дотянуться и на цыпочках. Однако ж это не мешает Диккенсу быть писателем с замечательным талантом, вопр
«Новая книга представляет картины петербургской местности и нравов людей различных сословий, населяющих великолепную столицу. Герой – человек, изнуряемый жаждою известности, человек, который занят думою, как приобресть значение в обществе или светское имя; человек, увлеченный в бездну индустриальной жизни. Этот характер принадлежит к числу самых замечательных типов нашего времени…»
«…Для наблюдательного путешественника очень легко схватить характеристические черты страны, потому что характер страны прежде всего овладевает им самим, как прилипчивая болезнь. В Париже вам не посидится дома, хоть бы вы были мизантроп или подагрик: – вам захочется бегать с утра до ночи по кафе, улицам, бульварам, театрам. Там всего легче излечиться от русской хандры, или апатии, и английского сплина. Там поневоле вы сделаетесь говорливы, почувст
«…Но обратимся к «Цветам музы» г. Градцева. Надо признаться, что эти цветы не совсем красивы и ароматны; но в этом виновата не муза г. Градцева, а типография г. Иогансона, на бесплодной почве которой возросли они… Проницательные читатели поймут, что мы говорим о внешнем безобразии «Цветов» г. Градцева; что же до внутреннего – о нем сейчас будет речь…»
«…Не понимаем, с какой стати и по какому праву гг. переводчики разбивают автобиографию Гете на клочки и отрывки, которые нисколько не интересны, тогда как эта автобиография чрезвычайно интересна. Вообще, видно, что это предприятие придумано наскоро и нисколько не обдумано, что у трудящихся нет ни плана, ни цели, что каждый из них – кто во что горазд… А между тем господам переводчикам не мешало бы подумать о том, что они делают; ведь если они поря
«…Меркою достоинства всякого литературного произведения, претендующего на изображение действительности, должно быть его сходство с изображаемою действительностию. Посмотрим же, до какой степени г. Фан-Дим является верным живописцем современной действительности, которую он рисует в своих «Двух призраках»…»
«Новый поэт!.. Новое светило восходит на горизонте нашей поэзии: привет ему!.. Скорее трубку – что это такое: звезда первой величины, блуждающая комета или только воздушный метеор, который мигом рассыпается и утратит свой кажущийся, призрачный блеск?.. Итак, наблюдаем…»
«…Между тем, как «сочинители» бранят «Мертвые души» и Гоголя, а литераторы хвалят их и спорят о них, что же делает русская читающая публика? – То же самое, что и всегда делала она с сочинениями Гоголя. Несмотря на незрелость образования нашего общества, допускающую его иногда обольщаться и увлекаться мишурными явлениями, в нем есть какое-то чутье, которое заменяет ему недостаток развития и которое заставляет его окончательно становиться на сторон
«Вот роман, единодушно препрославленный и превознесенный всеми нашими журналами, как будто бы это было величайшее художественное произведение, вторая «Илиада», второй «Фауст», нечто равное драмам Шекспира и романам Вальтера Скотта и Купера… С жадностию взялись мы за него и через великую силу успели добраться до отрадного слова «конец»…»
«Не для чего распространяться о великой славе Поль де Кока: дело решенное, что это первый романист современной французской литературы. Вам это неприятно, вы делаете недовольную мину: не взыщите – чем богаты, тем и рады. Поль де Кок в своем «Мусташе» рисует нам свой идеал поэта, идеал, который, как две капли воды, похож на него самого…»
«…И весь роман таков-то! Не говоря уже о том, что в нем журналист выражается языком пьяного русского мужика, он еще и враг Барону Брамбеусу; но это оттого, что все итальянские журналисты суть заклятые враги одному Барону. А купчик?… Не правда ли, что он перелетел в падуанский театр прямо из балагана…»
«Читатели наши, конечно, не забыли бесподобных стихотворений г. Башкатова, с которыми мы старались познакомить их в прошлом номере нашего журнала; вот теперь является достойный подражатель достойному поэту, скрывающийся под таинственными литерами М. Д. Подражатель, как и знаменитый образец его, – классик и пишет стихами и прозою…»
«…Фарс этот написан в Германии – и там же, говорят, он был принят с величайшим негодованием, как профанация искусства. Чудаки эти добрые немцы: они и в искусстве готовы видеть святыню, а в пародии на великое музыкальное произведение – профанацию!.. Впрочем, и у нас (в Москве) этот фарс если не возбудил негодования, зато, несмотря на превосходную игру г. Живокини, принят был довольно холодно…»
Сборник «Физиология Петербурга» (2 части) сразу привлек к себе всеобщее внимание и вызвал большое количество критических отзывов, в большинстве своем враждебных.В рецензиях Белинский давал суровый отпор всем этим нападкам и особенно выделял такие произведения, как «Петербургские углы» и «Чиновник» Некрасова, «Петербургский дворник» Даля, «Петербургский фельетонист» И. Панаева, в которых главное достоинство – «мысль, поражающая своею верностью и д
