Серия Русская классика - читать бесплатно онлайн


«Велика дерзость, с которою я, человек толпы, решаюсь говорить о живописи. Несколько лет тому назад в одной из больших газет было высказано мнение по поводу рецензий г. Стасова, что-де Стасов карандаша в руки взять не умеет, а с великим задором берется судить и рядить о произведениях пластических искусств…»
Нашумевшая книга В. В. Вересаева – замечательного русского писателя (1867–1945) – «Записки врача», в которой он открыто и беспристрастно описал случаи из практики и переживания молодого врача. В свое время эта книга вызвала бурю обсуждений, подчас автора резко осуждали. «…В жизни оказывалось, что медицина есть наука о лечении одних лишь богатых и свободных людей», – писал В. В. Вересаев. В современной литературе воплощение вышеупомянутого жанра у
В книгу В. В. Вересаева – замечательного русского писателя (1867–1945) – вошли удивительно живые, достоверные, воссоздающие жизнь старой Москвы, дух эпохи «Невыдуманные рассказы о прошлом».
Драматическое произведения великого русского писателя.Впервые напечатано в «Сборнике товарищества „Знание“ за 1904 год», книга третья, СПб. 1905.Пьеса «Дачники» включалась во все собрания сочинений.Печатается по тексту третьего «Сборника товарищества „Знание“ за 1904 год», сверенному с рукописью и машинописной копией, правленой М.Горьким в 1904 г.
Драматическое произведения великого русского писателя.Впервые напечатано в «Сборнике товарищества „Знание“ за 1905 год», книга седьмая, СПб. 1905, и отдельным изданием в Штутгарте.Пьеса впервые была представлена на сцене театра В.Ф.Комиссаржевской, в Петербурге, 12 октября 1905 г. Как свидетельствует запись в книге режиссёрского управления, спектакль прошёл с большим подъёмом. В Московском Художественном театре первое представление пьесы состояло
Драматическое произведения великого русского писателя.Впервые напечатано в «Сборнике товарищества „Знание“» за 1906 год, книга девятая, СПб. 1906. В том же году пьеса была издана отдельной книгой издательством Дитца.Написана пьеса летом 1905 г., предположительно в период от начала июня до сентября, на даче в Куоккале, под Петербургом.
Мертвые души – инсценировка одноименной поэмы (1842–1852) Николая Васильевича Гоголя (1809–1852).
Роман Артема Веселого (1899–1938) «Россия, кровью умытая» запечатлел облик революционной России, охваченной огнем Гражданской войны, в экспрессивно-орнаментальном стиле. Незабываемый образ России писателю удалось воплотить благодаря бескомпромиссной смелости, но ценою собственной жизни. После гибели писателя роман был запрещен к изданию на долгих 20 лет, «убран с библиотечных полок: какие-то экземпляры уничтожены, а какие-то уцелели и попали в та
Роман Артема Веселого (1899–1938) «Россия, кровью умытая» запечатлел облик революционной России, охваченной огнем Гражданской войны, в экспрессивно-орнаментальном стиле. Незабываемый образ России писателю удалось воплотить благодаря бескомпромиссной смелости, но ценою собственной жизни. После гибели писателя роман был запрещен к изданию на долгих 20 лет, «убран с библиотечных полок: какие-то экземпляры уничтожены, а какие-то уцелели и попали в та
«Первый радостный снеж засыпа́л город, словно сетью крыл худоребрый лес, сеялся на соломенные головы деревень. В степных просторах потоки снежа гонял вольный ветер, на сугробах играл ветруга зачесами гребней.Дороги направодороги налевоснежный разлив…На окнах настывали первые узоры.Клюквин ликовал…»
«Уезд засыпа́ли снега и декреты.Дремали притихшие заволжские леса. В зимних полях почила великая тишина. Сыто дремала дремучая деревня, роняя впросонках петушиные крики и бормот богова колокола.Над оврагом деревня, в овраге деревня, не доезжа леса, деревня, проезжа лес, деревня, в долу деревня, за речкой деревня. Богата ты, страна родная, серыми деревнями…Вот Хомутово село…»
«Всю сплошную и пеструю строгали морозы. Негреющее солнце плыло в белесоватой мгле, прядало ушами. В ночи горели глазастые звезды, искрились строгой чистоты снега. В степных просторах ветер курил поземкою, дороги опоясывал передувинами.Сломалась зима дружно.Дохнуло теплынью, дороги рассопливились, путь рынул. Закружились, замитинговали шальные грачи, занавоженные улицы умывались лучами, солнышко петухом на маковке дня.Поплыло, хлынуло…»
«Дым утренних костров стлался по лугу, будто овчина. Расседланные кони дремали, сбившись в табунки, ветер заворачивал на сторону свалянные гривы и подстриженные хвосты. Залитые сном бойцы храпели вокруг огней, бредили сраженьями, бормотали и тревожно выкрикивали полуслова команды. Иные, стуча зубами, вскакивали, проделывали гимнастику, потом грели котелки, жевали обвалявшееся в сумах сало и, по привычке все сделать торопливо, обжигаясь, хлебали и
«Рожки горнистов проиграли атаку, и кавалерийский полк, рассыпавшись в лаву, ринулся на противника.Сотник Воробьев видел, как младший сын его, Васька, полетел через голову Воронка. «Ранен, убит?» – блеснула у старика мысль, и он, осадив коня на полном скаку, спрыгнул к валявшемуся в пыли сыну.– Вася!.. Сынок!..Семнадцатилетний Васька был ранен в живот. Выпав из седла, он сломал шейные позвонки…»
«Председатель хуторского ревкома Егор Ковалев, склонив большую, с тугим завитком на маковке голову, вырвал из ученической тетради бледный, разграфленный синими жилками листок и медленно, с тяжелым нажимом, нацарапал: «Приказываю срочно доставить неизвестную графиню из дома казака Болонина». Он пристукнул к бумаге закопченную над свечкой печать хуторского старосты, нарочно стертую так, что на ней ничего невозможно было разобрать, и подал предписан
«Летом и осенью – речь идет о восемнадцатом годе – Армавир несколько раз переходил из рук в руки.Повествую о самом незабываемом…»
«Братец Фомушка!Мы о тебе, когда бою нет, частенько вспоминаем. Сами, которые лежали в лазарете, и сознаем – не сладко. Ты не расстраивайся, а скорее выздоравливай, чего тебе все и желаем.Описываю наше прохождение службы…»
«Мы, бойцы 1-го батальона Интернационального полка, собрались на митинг и обсудили постановление высшей власти о размене с Германией и Австрией военнопленными старой армии…»
«В глухом, заросшем травою переулке, в неприглядном покосившемся домишке доживал свой век престарелый чиновник Казимир Станиславович. За сорокалетнюю службу в акцизном ведомстве он получал небольшую пенсию. Давным-давно старик отмахнулся от житейских сует и никуда со двора не выходил. Сношения с внешним миром, главным образом с базаром, поддерживала верная подруга его жизни – Олимпиада Васильевна…»
«Казак Загинайло, дослужившийся за войну до чина подхорунжего, щелкал себя по щегольскому сапогу плетью и бойко рассказывал о своем побеге из турецкого плена…»
«Они встретились в Кронштадте, на Якорной площади.Арсений говорил скорую речь среди многотысячной волнующейся толпы моряков, солдат и портовых рабочих. Военный моряк французской службы Шарль Дюмон, что выделялся в толпе своей шапочкой с красным помпоном на макушке, слушал русского моряка с волнением: молодое, смуглого румянца лицо его было оживлено, осененные длинными ресницами глаза сияли…»
«Фильке Великанову под двадцать. За унылый рост и редкий голосок в слободке его прозвали Японцем.Филька пылен, дробен, костляв как чехоня, рыло с узелок. С малых лет в работу втянут. Сезоны с отцом малярничал. Две зимы в приходской школе голыми пятками сверкал. Выгнали за озорство. С отцом дружба врозь. Убежал Филька из дому и нанялся в столярную мастерскую Рытова. Вскоре хозяин на своих же именинах опился политурой. Филька, имея беспокойство в с
«Партизанский отряд матроса Рогачева замирил восставших казаков Ейского отдела и возвращался ко дворам. Дотошные разведчики пронюхали, будто в недалекой станице в старой казенке хранятся запасы водки.Весть мигом облетела ночевавший в степи отряд.Самовольно собрался митинг…»
«Радость гудит в Илько́.Ноги веселы.С Фенькой шаг в шаг. Тук-тук.Внизу море – в реве, в фырке.Молнья рвет ночь.Ветер рвет грудь…»