Его руки, усеянные темными гематомами, коснулись задвижки. Рубашка выразительно темнела пятнами разлитого кофе. Он распахнул дверцу стиральной машины и отпрянул. Из барабана прямо ему в лицо вырвались полчища каких-то тварей.
Он грохнулся на спину, жахнувшись об старый кафельный пол в ванной и почувствовав, как спина закровоточила.
– Саранча, – прошептал он с восторгом и ужасом одновременно. – Бог ты мой! Саранча! Это что, шутка?
Огромные насекомые желто-коричневого и зеленого цвета бились о стены ванной, бойко отскакивая рикошетом. Их удары, и правда, походили на пули – хлесткие и меткие. Саранча врезалась в ссадины на теле мужчины, разрывая его раны еще сильнее. Он пораженно сидел так на полу, покорно принимая удары хлещущих от стен огромных тварей, величиной с его ладонь. А потом дико расхохотался, опустившись назад на локти. Под ним смачно хрустнули несколько раздавленных насекомых.
– Саранча! – хохотал он, – реально!
Жесткий удар в голову заставил его прийти в себя. Он закрыл лицо руками, получив еще пару тумаков. Саранча продолжала скакать по всей ванной, когда он резким движением открыл дверь и выскочил наружу, громко хлопнув ей за собой. Но спасения ждать не пришлось.
Весь коридор кишел этими чудовищами, нагло стрекочущими так, словно они в этот момент перемалывали кого-то челюстями.
– Диана! – спохватился он и принялся пробираться по комнатам, то и дело заслоняясь от хаотично прыгающих насекомых. – Диана! – крикнул он, повернувшись спиной, когда огромная особь чуть не вонзилась ему в грудь.
Наконец он пробился в нужную комнату и застыл в дверном проеме.
Девушка сидела на полу, закрыв голову руками. Ее одежду облепила саранча и пыталась проползти к лицу. Но Диана брезгливыми резкими движениями то и дело сбрасывала с себя чудовищ.
Увидев его, она подняла бледное измученное лицо.
Он в шоке все еще стоял у входа, возвышаясь над ней. По комнате стрекотали насекомые, разлетаясь во все стороны.
– Как ты? – спросил он, подбегая и отшвыривая от нее тварей.
Девушка посмотрела ему в глаза. Ее губы вздрогнули, и она вдруг рассмеялась, по-сумасшедшему, как и он совсем недавно.
– Саранча! – залилась Диана истерическим смехом, тыча во все стороны пальцем, – нет, видел? Саранча!
А он уже не обращал внимания на ее истерику и, вооружившись завернутым в трубку старым журналом, принялся долбить по насекомым что есть мочи. Неприятные шлепки их раздавленных тел смешались с раскатистым хохотом девушки. Она все также закатывалась от смеха на полу, пока он превращал стрекочущих чудовищ в размазанное месиво…
***
За пару недель ДО описываемых событий
Такая вещь как помешательство может случаться с нормальными людьми?
Он стоял в холле университета, не сводя с нее глаз. Ее звали Диана. Его звали Джан.
Она вряд ли догадывалась о его существовании. Он знал о ней всё до мелочей.
Стоял, смотрел на нее и думал, разве могут быть такие глаза, как два моря? Бирюзовых, блещущих солнечными бликами моря, в которых не страшно захлебнуться.
Он следовал за ней по пятам. Заходил в буфет, чтобы перекусить, хотя и не хотел есть. Потому что она хотела. Покупал билет на мыльную оперу и смотрел целый час на эту приторную нежнятину. Потому что она смотрела. Он бежал за ней по ранним утрам, когда она выходила на пробежку. Он посещал лекции, которые посещала она. Он стригся в салоне, где стриглась она. Он заходил в женский отдел белья и наблюдал, как она что-то покупала. Она стала его навязчивой идеей, паранойей. Нежная, милая, улыбчивая, с морями вместо глаз.
Но со временем ему захотелось быть ближе. И он становился ближе. Он добавился к ней в друзья в соцсетях, и она без проблем его добавила, потому что добавляла всех. Он стал сокращать расстояние между ними на пробежках, изо дня в день подступая к ней на пару метров.
Но дальше – больше. Эта мания овладела им также стремительно, как хищный цветок заглатывает свою добычу, из которого уже нет спасения.
Он проникал в комнату, где она спала. И подолгу наблюдал за ее ангельским лицом, каждый раз мечтая хотя бы об одном прикосновении. Однажды он не удержался, подошел к туалетному столику и вдохнул флакон ее духов. Это была она. Нежный дурман цветов. Он поставил флакон на место, стукнув им о банку с кремом.
Девушка открыла глаза…
Комната утопала в сумеречном свете и прохладе ночного ветра, ворвавшегося через открытое окно.
– Как же я забыла закрыть? – спохватилась она спросонья, глядя на колышущиеся занавески.
Дальше – еще больше. Джану все сложнее становилось удерживать себя хоть на каком-то расстоянии от нее.
В очередной раз, когда в доме на всех двух этажах погасли огни, он вынырнул из-за дерева во дворе дома. Окно посмеялось над ним, наглухо закрытое – да и черт с ним. Кошачьей бесслышной поступью он нырнул мимо кустов и почтового ящика, внаглую зашел через парадную дверь, зная, что трудоголик-юрист, отец Дианы, напрочь забывает о безопасности домашних.
Его ноги с грациозным бесслышием проникали метр за метром ближе к своей цели.
Распахнутая дверь. Полумрак. Она. Как же крепко спит.
В каких розово-сладких снах витает эта невинная девочка? Разве видит она, как медленно над ней нависает черная тень, ревнующая ее даже к ласкам луны? Разве осознает, как его взгляд властно овладевает ее снами?
Девушка переворачивается на другой бок. Одеяло соскальзывает с ее плеча. Ей жарко, и ногами она стягивает эту душную пелену к своему подножию.
Изгиб бедра.
Разве может Джан просто смотреть? Нет… Но и сделать ей больно не отважится…
Он оказывается рядом, рискуя каждое мгновение встретить ее пробуждение и страх. Ложится по соседству с ней, не в силах сдерживаться в своем помешательстве.
Искушение испытать этот изгиб так велико. Жар приливает к его голове. Совсем немного и внутри него случится взрыв.
Еще никогда он не заходил так далеко в своей одержимости. Находиться рядом оказалось еще тяжелее, чем вдали.
Его грудь глубоко дышала. Его виски пульсировали потоком вскипевшей крови.
Он коснулся своих джинсов.
Его глаза проложили по ее спине тропу, задержались на перепутье…
Звук молнии на джинсах нарушил тишину.
Джан глубоко вздохнул.
Но шаги в коридоре застали его врасплох, в самом ужасном, в самом постыдном мечтании. Он несколько секунд возвращался в реальность, чувствуя, как неумолимо громче становятся эти внезапные шаги.
Когда Тара заглянула в комнату, девушка крепко спала, скинув одеяло к ногам.
Женщина улыбнулась и накрыла дочь с той же нежностью, как делала это рядом с кроваткой когда-то своей двухлетней малышки. Годы прошли, но ничего не изменилось. Ее дочь все та же кроха.
Тара перед выходом из комнаты на мгновение застыла. И, глянув напоследок на свою дочь, вышла.
