Ну-с, Любезнейший Читатель, где бы Вы сейчас ни находились: в метро – по дороге на работу, в самолете – по дороге в отпуск, в поезде – по дороге к бабушке в деревню, или, по случаю, в офисе – под прикрытием финансовых бумаг, – если Вы открыли эту книгу, значит Вы полны желания почитать. И было бы нечестно сдерживать Ваш читательский порыв на старте.
А посему начну без обиняков.
Маруся – это баба. Не снежная.
Хотя давным-давно на новогоднем утреннике в детском саду ей пришлось исполнять роль Снегурочки, и может быть поэтому что-то снежное в ней с тех пор все-таки осталось.
Маруся – вполне себе человеческая, ладно скроенная женщина в полном соку и расцвете дамских сил. Ей чуть за сорок. Хотя, если откровенно, совсем уже близко к сорока пяти. А если совсем не лукавить… Да что там лукавить, когда Марусе каким-то волшебным образом удается «мерцать» от тридцати пяти до сорока, и не выше. Обладая однажды данными ей колдовскими чарами, временами она мерцает и на тридцать, и даже чуть ниже. Но сама пугается, что тогда придется мерцать данными паспорта. А паспорт всё же документ. А с документами такие мерцающие шутки плохи. Это Марусе строго внушили в ее далеком пионерском детстве, когда с портретов то и дело грозили пальцем лукавые дедушки ленины и бородатые карлы марксы.
Живет Маруся в Москве, в микрорайоне Алтуфьево. Она очень любит зеленые алтуфьевские дворы, Красную площадь, Тверскую улицу и Столешников переулок. А еще Маруся любит метро и особенно станцию Маяковская, ГУМ и гумовское мороженое, московские театры – большие и малые, московские улочки и переулки с их кафе и ресторанчиками, в которых раньше продавали бутерброды с колбасой, коньяк и приторные пирожные, а теперь потчуют настоящим капучино, цезарем и горячим шоколадом.
Москва всегда казалась Марусе сказкой, в которой она родилась, всегда жила и жить продолжает.
Всю прекрасную середину своей жизни Маруся пребывала в стабильно-замужнем состоянии и была любима и носима на руках своим мужем, который после двадцати лет супружества внезапно устал, и мало того, что спустил Марусю с рук, но еще и дал ей увесистый, воистину волшебный пендель. Чтобы Маруся смогла наконец пожить исключительно своей, Марусиной жизнью.
Маруся сразу своего счастья не распознала, и пришлось ей в опустошающей кручине сгореть дотла, а потом из пепла возродиться в новую Марусю. Но об этом мало кто знает. Только те, кто видел Марусю в состоянии пепла, а потом удивлялись, как это у нее получилось снова стать Марусей, да еще такой молодой и красивой. И даже гораздо моложе и красивее, чем она была раньше, когда сладко покоилась на руках у любящего мужа.
Вот тогда-то и проявился в Марусе впервые ее волшебно-колдовской дар. А кто ее этим даром наделил, Маруся так и не знает. А раз не знает, значит и не положено. Ни ей, ни нам.
Работает Маруся в торговой фирме под названием «Тот Cамый Карлсон», и торгует она вареньем. Склады и офис «Того Cамого Карлсона» заставлены всевозможными банками. Иногда они бьются, и от этого и склад, и офис сладко ароматизируются.
Сама Маруся сладкое не очень любит. Она вообще-то предпочла бы торговать картинами, а вовсе не вареньем. Потому что когда-то была обучена Очень Знатным Университетом самому что ни на есть культурно-эстетическому картиноведению. Но что поделаешь: в суровой повседневности сладкое, как любое материальное, с завидной частотой подминает под себя духовное. И редко случается наоборот.
Несмотря на ежедневно угрожающее количество сладкого вокруг Маруси, ей удается сохранять свою ладно скроенную фигурку в должном хрупко-подтянутом состоянии. И не потому что она ежедневно не намазывает дармовое варенье на свежие булочки. Очень даже намазывает! И не потому что каждое утро Маруся занимается утренней гимнастикой. А потому что Маруся – немножко волшебница. Хотя об этом почти никто не знает. Да и сама Маруся до сих пор удивляется, когда утром ей удается поднять свое легкое тело над кроватью, чтобы исполнить «березку» или «велосипедик», зависая над ложем сантиметрах в десяти, а может быть, и двадцати, точно она не измеряла. Ну не на полу же, в конце концов, этим заниматься!
А на вид Маруся – вполне обыкновенная светловолосая и зеленоглазая москвичка и ничем из повседневной, и даже праздничной, московской толпы не выделяется.
Разве только порой, при сильном ветре, яркие мотыльки вспархивают с рисунка ее любимого шарфика, и, покружив над Марусиными плечами, снова замирают в узоре. Но этого почти никто не замечает. А если и замечает, то думает, что померещилось.
Или случается еще, что зимним утром самые крупные снежинки, приземлившись на Марусины плечи, начинают звонко хохотать. Но этого почти никто не слышит.
Однако очень может статься, что однажды, в такое вот снежное утро случайный прохожий тронет Марусю за рукав.
– А я всё слышу, – подмигнет он Марусе.
А Маруся не удивится, и даже обрадуется, что не одна она в этом городе смех новогодних снежинок улавливает.
Хотите – верьте, хотите – нет.
Из следующей рассказки вы узнаете, почему Маруся умеет летать
Маруся и ее Большая Любовь
Однажды погожим летним вечером решила Маруся наведаться в алтуфьевский универсам «Экватория», где любила покупать сказочно вкусные яблочно-карамельные пирожные. Положив в корзину пирожные, Маруся пошла за курочкой. А положив в корзину курочку, Маруся отправилась за салатом и сладкими грушами. А после этого Маруся подкатила свою корзину к прилавку, уставленному разнообразными бутылками, и потянулась за безусловно подлинным французским «Шардоне». И в этот самый момент была буквально схвачена за руку совсем ей незнакомым, но весьма привлекательным мужчиной.
Он был очень высок, слегка грузноват, чуть лысоват и, как многие начитанные люди, носил очки в тонкой оправе.
– Это не берите, – сказал он властно, чем покорил Марусю сразу и, казалось, навсегда.
Мужчину звали Тимур Валерьевич. Выпить он любил, но пил исключительно вино.
– А? – похлопала ресницами Маруся.
– Ага, – подтвердил Тимур Валерьевич.
Маруся подчинилась. А Тимур Валерьевич купил несколько бутылок «Шабли» и пригласил Марусю в гости, вместе с ее яблочно-карамельными пирожными, курочкой, салатом и сладкими грушами.
И хотя Маруся всегда была, в общем-то, дамой довольно строгих правил, по какой-то неведомой ей колдовской причине противиться предложению Тимура Валерьевича тем летним вечером она оказалась не в состоянии.
– Курочку мы с Вами, Марусенька, готовить, пожалуй, не будем. А вот яблочно-карамельные пирожные, равно как и сладкие груши, нам с Вами ой как пригодятся! – ворковал Тимур Валерьевич, усаживая Марусю в удобное кресло. – Славно нам с Вами, Марусенька, будет закусывать ими бесподобнейшее «Шабли».
