«Линии, линии, линии. Бесконечные, бледно-фиолетовые линии, как в школьной тетради из далёкого прошлого. Бесконечные мысли в голове, невозможно на какой-нибудь из них остановиться. Строки готовы принять тексты, наполненные чем-то важным, рука силится писать… Не могу. Невозможно ухватиться за мысль, поймать её. Слишком много чувств! Слишком много хочется сказать. Сказать всё сразу».
Всё это она писала, наблюдая, как утро солнечными лучами пробивается сквозь тяжёлые шторы, играет ими на бумаге. Тёплый мягкий свет радует взгляд и сознание, не даёт успокоиться. Зелёные толстые листочки мелиссы в горшке кажутся под лучами солнца прозрачными: видны все мельчайшие прожилочки, наполненные жизнью. Лучи прокладывают свой путь по полировке письменного стола. На нём всё больше и больше солнца. Скоро оно заполнит своим теплом и светом всю комнату. Так незаметно и всегда неожиданно поздняя весна становится ярким летом с густой сильной листвой на старинных тополях, липах и клёнах, заглядывающих в окно.
И вроде бы всё знакомо, повседневно, обычно. Ново только в её сердце, бьющемся так, что, кажется, ему не хватает места в груди. Поэтому всё привычное ощущается по-особому: краше, чище, как в детстве, что ли?..
Она не открывала страницы своего дневника почти полгода, поставив точку незадолго до наступления новогодних праздников – времени подведения итогов и загадывания желаний.
Бархатистые листочки мелиссы, купающиеся в жарких лучах, кажутся мягким нежно-зелёным облаком. Белые линованные листы дневника снова манят к себе фрагменты сокровенного из её воспоминаний, но уже не о прошлом, а о постепенно растущем вокруг неё настоящем, где всё будет по-другому. И поэтому сердце переполнено радостью от ожидания чего-то хорошего… Обязательно только хорошего, которому не помешает ни затяжной дождь, ни сухой колючий ветер, ни чья-то зависть – ничего. Потому что произойдёт так, как должно произойти. Вовремя и верно. Ведь жизнь – это путь к нашим главным желаниям, продиктованным кем-то свыше. Надо лишь самому понять истину и не пытаться кому-то что-то объяснять. В панно судьбы не может быть лишних деталей. Каждая неизменно занимает своё место. Всегда для чего-то и никогда вопреки. Даже горькие события, о которых она рассказала…
* * * * *
Не нужно бояться жестоких перемен в своей
жизни. Всё плохое, что может произойти
с нами по чьему-то острому желанию, – это
всегда начало, отправная точка для нового
и лучшего. Потому что, чтобы выжить среди
натиска вызовов, мы сами становимся
вынужденными творцами собственной судьбы.
1
Тогда, в один из дней последней весны из прошлого было хмуро. Небо серое, но воздух хороший, влажный – дышится легко. Боже мой! Как светло на душе, как-то трепетно-приятно-радостно и от этого чувствуешь себя по-особому умиротворённо.
Она шла, неся в себе этот приятный сгусток эмоций, и невзначай ловила себя на том, что вот именно сейчас у неё на лице улыбка. И мир стал шире, прозрачней и весь целиком для неё. Радость давала возможность торжествовать над миром. Как редко она испытывала такие чувства и как мало ей нужно, чтобы их испытать. Личный успех: удачно завершённый проект, достойная оценка результатов дела, соразмерная вложенным силам разума, сердца и совести… Нет, такая радость – миг, а за ним опять будни. А вот чувство радости, переходящее в ощущение бесконечного счастья, заполняющего каждую клеточку, распахивающего душу, но…странно, делающее её неуязвимой перед грязью бренного мира, – это счастье любви, ещё ощущение стойкой внутренней уверенности в том, что у самых близких всё обязательно будет хорошо!..
Ей захотелось вдруг позвонить ему и сказать, как он был прав в своей неуклюжей фразе о том, что любовь – это способ восприятия мира, и как остро это она почувствовала сейчас, шагая по разбитым тротуарам и не замечая грязной весенней жижи на обочинах.
Любить невозможно за что-то или вопреки чему-то. Всегда целиком – личность с достоинствами и недостатками, обманывающуюся и верящую в принципы, собственные идеи, доверяющую твоему сердцу, твоим глазам. Любить его серо-рыжий взгляд. Такой насмешливый, тревожно-серьёзный и такой тёплый, по-детски смотрящий добротой навстречу её спонтанной заботе.
В те 1054 дня вёсны и осень проскальзывали, пробегали мимо в череде суеты, подлости несостоявшихся друзей, её управленческих решений. Она разучилась видеть, наблюдать красоту природы, неожиданно обнаруживать первые проталины, задорно чирикающих купающихся воробьёв. Только работа… Если бы сама по себе работа, обязанности! Нет, это была неумелая с её стороны попытка вырастить в себе Червя чиновника. Так и не сумела…
Хмурый весенний день был тогда одним из редких моментов, когда она могла ощущать себя частью этого красивого мира – мира весны, мира жизни, – когда она вдыхала всей грудью воздух, видела, как солнце играет в луже. Видела именно не лужу, а солнце в ней…Миг, когда обо всём этом ей хотелось рассказать ему. Миг, когда он был рядом. Мыслями, сердцем, невидимыми нервными импульсами.
2
Теперь всё не так.
С ножа с беззащитной мягкостью свисает серпантином кожица апельсина. Миллиарды мельчайших брызг цитрусового аромата. Так пахли чистота, детство, городской зимний вечер… Сейчас так пахнет грусть, усталость, тоска от разрывающей пустоты внутри…
<……..>…………. ………
«Мягкий и уютный диван. Твой знакомый жест. Когда ты чуть касаешься меня рукой, чтобы предложить попкорн или что-то к чаю. Сухая, шершавая кожа твоих ладоней. Тихо в душе, словно вовсе нет сердца. Нет щемящей тревоги. Лёгкость. Так было внутри нашего пространства. Так было, когда нам обоим нужна была эта всё заполняющая тихая лёгкость, когда, говоря о делах, обсуждая проблемы, мы не чувствовали друг друга, были словно один организм. Ничего этого уже нет…
Нам обоим так важно было испытывать это чувство свободной лёгкости, когда от бешеных скоростей жизни было остро необходимо окунуться в покой. Физически, всем телом…
Ты часто говорил мне, что мечтаешь,… умеешь мечтать и воплощать мечты в жизнь, делать их реальностью. Тебе всегда интересно было знать, чего хочу я. А я и сама не знала. Просто жила. Была и казалась тебе слишком сильной, слишком строгой, слишком чистой. Я была живой, реальной и простой; той, с которой можно было говорить, молчать, высказывать вслух обрывки мыслей и жить рядом своей другой жизнью, но всегда стараться знать всё о моей, являясь наполовину её создателем.
Ты говорил, что просто хочешь, чтобы у меня всё было хорошо. И тогда ты действительно этого хотел, входя в мою деловую судьбу».
Она коснулась зубами дольки апельсина. Капельки сока, выдавливаемые языком из прижатой к нёбу мякоти, стремительно стекают в горло. Кислая свежесть. Жёсткая поверхность деревянного табурета. Холодная поверхность выкрашенной в белый цвет стены за спиной. Жёлтый электрический свет кухонной лампы. Слёзы струйками по щекам к подбородку, по шее.
