– Кира, мне нужно с тобой срочно встретиться, – без каких-либо вступлений сказала мама. – Приезжай.
– Во-первых, здравствуй, во-вторых…
– Кира!!! – голос матери звучал истерично.
Значит, или опять кто-то из моих сестричек что-то выкинул, или маме просто нужны деньги. Хотя какие деньги? Мама же в очередной раз «восстанавливается» в клинике для алкоголичек из богатых семей. Пребывание в клинике оплачивает отец. Я изредка навещаю там маму. Некоторым пациенткам встречи с родственниками категорически запрещаются. Или запрещаются с одними, приветствуются с другими. Но большинству такие встречи, наоборот, жизненно необходимы. Нужна поддержка семьи. Моя мама чаще всего сама не желает никого видеть и слышать.
В дорогой клинике к пациенткам индивидуальный подход. Да и лежат там все не по одному разу – как и в бесплатных профилакториях для мужчин, спонсируемых какими-то религиозными объединениями (общинами, сектами или я не знаю кем). Правда, в бесплатных профилакториях некоторые просто пересиживают зиму. Там кормят (хотя меню очень отличается от того, что дают дамам), заставляют трудиться на благо общины (секты, объединения) и молиться. Дамы трудятся по желанию и на вполне определенных участках (клумбы, оранжерея, вышивание, рисование). Один такой мужской профилакторий какое-то время работал неподалеку от женской элитной клиники. Простые мужики умудрялись забираться к дамам из «высшего общества», о чем стало известно после того, как одна дамочка, завершив очередной курс лечения, заявила мужу-нефтянику, что бомж Вася даст ему десять очков в постели. Больше нефтяник лечение супруги в элитной клинике не оплачивает. Не исключено, что она теперь проживает в каком-нибудь подвале с Васей. В мужской-то профилакторий с бабой не берут. Как, впрочем, и в женский с мужиком.
Элитная клиника на самом деле может похвастать успешным излечением не одной пациентки, организовано там все по высшему разряду, хотя много неприятных процедур… Мама мне в деталях рассказывала, потому что у меня «плохая генетика» и я должна заранее знать, что меня ждет. Спасибо большое за предупреждение. Но я не собираюсь спиваться! У меня нет для этого поводов – по крайней мере тех, которые привели в эту элитную клинику маму и большинство других пациенток.
Трубку из рук мамы взял главный врач.
– Здравствуйте, Кира Павловна, – вежливо поздоровался он. – Я тоже хотел бы попросить вас приехать. Сегодня – суббота. У вас, наверное, планы на вечер, да и к нам лучше утром. Вот, например, завтра. Как вы?
– Что случилось? – спросила я спокойным тоном. И вообще почему звонят мне, а не отцу? Или ему уже позвонили? Может, мама… Хотя я ведь с ней только что разговаривала!
– Приезжал ваш отец. Только что уехал, – сообщил врач.
– И что?
– Кира Павловна, лучше, если вы приедете лично…
– Он решил развестись с мамой и больше не желает оплачивать ее лечение?
– Нет. То есть он точно не будет разводиться, а насчет лечения… Я не могу сказать. Но дело не в этом.
– А в чем?
Мне страшно не хотелось ехать за город. Дорога не близкая, я очень устаю на работе, часть работы беру домой. Я как раз бросила взгляд на многочисленные папки, сложенные горкой на письменном столе рядом с компьютером.
Врач на другом конце провода вздохнул.
– Я не приеду, если вы не объясните, в чем дело.
– Ваш отец смертельно болен, – все-таки сообщил врач. – Ему осталось не больше полугода, скорее – меньше. Он только что проходил углубленное обследование в Швейцарии. Вернулся в Россию, приехал к вашей маме, чтобы сообщить о… Ваша мама хочет с вами посоветоваться о… том, что делать дальше.
– Я приеду сегодня, – заявила я.
Я – младшая, но мама почему-то всегда советуется со мной. И за деньгами обращается ко мне. Конечно, не «почему-то», есть вполне логичные объяснения. Я – главный архитектор крупной строительной компании. В двадцать семь лет! Я многого добилась в жизни. Добилась сама. У меня даже есть предложения от западных компаний, желающих получить мои профессиональные услуги. Две мои старшие сестры (тридцати четырех и тридцати двух лет) – светские львицы. Они правильно вышли замуж, старшая еще и родила долгожданного наследника (ему сейчас тринадцать лет). Моя третья сестра – порнозвезда. Мы с ней – парии. Но со мной мама хотя бы общается втайне от отца. Я ей нужна. Отец не признает ни меня, ни суперпопулярную Ольгу, фильмы с участием которой побили все возможные рекорды в порноиндустрии. Двух старших отец терпит, но только на семейных сборищах, на которые нас с Ольгой давно не приглашают. Мы не очень переживаем по этому поводу. Нам на семейных сборищах делать нечего. Да и папаша, наверное, понимает, что мы с Ольгой теперь выросли. Мы не станем прилагать усилий, чтобы привлечь к себе его внимание и завоевать его любовь. Они нам больше не нужны. Мы, наоборот, можем ответить папочке в резкой форме или просто высказать все, что о нем думаем. Наверное, он не хочет рисковать.
В нашей семье очень сложные взаимоотношения. Отец всегда хотел сына. То есть даже не сына – наследника, продолжателя рода, дела, ну и так далее и тому подобное. Я еще в детстве устала слушать, зачем нужен сын, и научилась отключаться от речей собеседника. Я не понимала, почему мужчина чувствует себя мужчиной, только если у него есть сын. Правда, про дерево и дом папочка ничего не говорил, не сажал и не строил, покупал готовое. У меня теперь имеется масса знакомых мужчин, у которых детей нет вообще (и многие из которых их заводить не хотят), и эти мои знакомые чувствуют себя мужчинами. И вообще прекрасно себя чувствуют при том положении вещей, которое имеет место быть. Я многим задавала соответствующий вопрос. Все говорили, что у моего отца пунктик. Если бы он еще был восточным человеком, его завихрение можно было бы понять, но он – чисто русский, предки с одной стороны были православными священниками, с другой – заводчиками. Хотя, может, это оттуда идет? Сын – продолжатель дела?
Но ведь мы с сестрами родились в советские времена! Не было еще дела! Не началась еще перестройка! Правда, папа всегда очень хорошо зарабатывал и семью обеспечивал достойно. В советские времена он по вечерам и выходным ремонтировал телевизоры, иногда занимался этим в рабочее время. Он – инженер, но их НИИ считался полузакрытым, режим был относительно свободным, и люди в обед, который у всех длился часа три, успевали переделать кучу дел. Зарплата, правда, составляла не больше ста двадцати рублей в месяц, но все подрабатывали и рекомендовали друзей клиентам. Потом был какой-то период, когда отцовские друзья с ним во главе варили джинсы, одновременно поставляя в Петербург сетчатые черные колготки. Теперь такие может надеть только самая дешевая проститутка из стоящих на Староневском, а тогда… Масса наших девушек и женщин считали подобные колготки самой сексуальной вещью, какую только можно представить. Их вожделели, приметив на героинях низкопробных западных фильмов, которые смотрели по видикам в квартирах счастливых обладателей этой желанной техники, и в растущих, как грибы, видеосалонах. Маме, тоже вожделевшей такие колготки, отец их носить не разрешил (мы были еще маленькие), и она это ему припоминала много лет.
