Перед рассветом рваные тучи в небе почернели, горизонт был усеян обломками старых ржавых силуэтов. Вокруг ни души.
– Химиотрассы, – бросил фермер Алеку, как только они встретились, и остаток пути молчал.
Свет фонариков выхватил край берега и пенистую воду – через осушенные болота фермы протекал мелкий ручей. В камышах звенела жизнь: тут были и мухи, и сверчки, и овсянки.
– Ну и где они? – вздрогнув, спросил Алек.
Время без пяти семь. Куртку он оставил в патрульной машине.
– Овец не было, – сказал фермер, не обращая внимания на вопрос собеседника. Он перепрыгнул через ручей, сапоги заскользили по наклонному бережку. – А вообще они любят сюда приходить.
Алек нерешительно осматривал илистую землю, и фермер ухмыльнулся, отчего его щеки запылали под грязно-белой бородой. В прорезиненной куртке, с огромным животом и низким голосом он смахивал на безумного Санта-Клауса.
– Смелее, сержант Николс. Неужто боитесь замараться?
– Нет. Вообще-то да… Надеюсь, вы не зря тратите мое время. Здесь столько мух… – Алек отогнал с закатанного рукава пугающих размеров насекомое.
– В следующий раз одевайтесь подобающе, – посоветовал фермер.
Скривившись, Алек отошел назад, перепрыгнул через ручей и с глухим звуком приземлился прямиком в густую студенистую грязь, забрызгав и свои черные брюки, и джинсы старика.
Тот недовольно цокнул, затем улыбнулся.
– Что ж такое, а?
Алек попытался отряхнуть брюки, но лишь сильнее размазал грязь и испачкал руки.
Фермер пошел дальше и указал на громадный полупустой бак, стоящий в паре сотен футов. Полупрозрачный пластик от времени покрылся пятнами, а след от воды, которая когда-то там была, походил на смазанную улыбку.
– Там мы их и нашли, – мрачно сообщил фермер.
Алек посмотрел на часы: 7:06. Скоро взойдет солнце.
Они двинулись дальше. Тишину нарушало только жужжание мух и отдаленное блеяние овец в полумраке.
– Джин уезжает, вы в курсе?
– Кто-кто? – переспросил Алек.
– Джин, соседка. Продает ферму.
– А, Джин… – Его голос затих. – Да, видел табличку.
По дороге сюда Алек проезжал мимо той фермы: земли там в два раза больше, чем у этого старика, а животные и угодья очень ухоженные, не то что здесь. Имени хозяйки он не знал, да и вообще почти ни с кем из местных не общался. Еще одно доказательство, что он до сих пор тут чужой.
– Сказала, переезжают к родным.
– Кажется, пару раз я видел ее с мужем в городе, – отозвался Алек, подходя к «улыбающемуся» баку с водой. – Они ведь раньше пекли такие вкусные мясные рулеты. Пробовали?
Алек отогнал от лица еще одну муху.
– Нет, – ответил фермер. – Я вегетарианец.
– Серьезно? Моя жена как-то пыталась отказаться от мяса, но…
– Нет, – повторил фермер, явно не желая обсуждать эту тему.
Мир еще какое-то время будет погружен в темноту, но скоро солнце выйдет на свободу. День почти начался.
•
Футов через пятьдесят поле сменилось свежераспаханной бурой почвой. Повсюду комья земли и белесые камни. Под ногами по-прежнему грязно и сыро.
Край угодий был обозначен тонкой металлической сеткой; там, где сквозь проволоку пытались выбраться наружу овцы, торчали клочки шерсти. Впрочем, никаких животных вокруг не было.
– И где же…
– Вон там, – перебил фермер. – В земле.
Алек посмотрел под ноги, но не увидел ничего, кроме грязи.
– Я не…
Что-то у самой поверхности почвы пошевелилось на ветру, и Алек замолчал на полуслове.
Он сделал шаг вперед и посветил фонариком. Прямо перед ним, почти сливаясь с грязью, лежала грива черных волос, густых шелковистых завитков.
Алек подошел ближе, опустился на колени, вытер руки о штаны и достал из кармана латексные перчатки. Хотел надеть их одним легким движением, но влажные пальцы сразу прилипли к материалу. Медленно натягивая перчатки, он не сводил глаз с темных спиралей волос.
Приподнял один локон – на удивление тяжелый и жесткий. Провел рукой вдоль прядей, осторожно их ощупывая. У основания завитка, рядом с остальной массой волос, Алек почувствовал твердую плоть.
Солнце поднималось все выше. Он аккуратно опустил волосы и заметил кое-что еще.
Что-то черное, блестящее, как пластик, с полумесяцем тускло-белого цвета по краю.
Из земли торчал глаз, большой грустный глаз, смотрящий ввысь.
Алек отшатнулся.
– Их нашла моя дочь, – сказал фермер. – И зачем она вообще сюда забрела…
Алек посветил фонариком: таких было много. Некоторые совсем близко, другие подальше. Он обошел все кругом, оставив сотни следов и насчитал шестнадцать закопанных на один и тот же манер голов – почти у каждой из земли торчал только глаз и крошечная полоска кожи. Лишь одну зарыли не так глубоко, и у нее проступала шея. Пока было непонятно, какая часть туловища скрывалась под поверхностью.
Повсюду куча следов: и Алека, и фермера, и его дочери. О таком его никто не предупреждал. Он и представить не мог…
– Кто мог такое сотворить? – прохрипел старик. – Кто мог взять и…
Алек резко посмотрел вверх, к горлу подступила желчь. Солнце светило все ярче, окрашивая небо огненно-красным цветом. В камышах по-прежнему гудели мухи и сверчки, однако мертвых глаз, казалось, сторонилось все живое.
Примерно в полумиле на горизонте виднелся каменный дом.
– Кто там живет? – спросил Алек.
– Никто.
Дом и правда казался заброшенным.
– Вы раньше сталкивались с чем-то подобным? – снова обратился он к фермеру. – С чем-то настолько…
Ужасающим.
И прекрасным.
– Нет, а вы?
Алек покачал головой, отступил на шаг, снова посмотрел на волосы. Теперь было понятно, что это конские хвосты.
– Это ведь убийство, – тихо произнес старик. – Вы только гляньте, сразу видно – убийство.
Вообще-то всего лишь порча имущества. Преступление против собственности.
Если убиваешь не человека, то считай, можно делать что угодно.
Алек снова взглянул на мрачный и холодный дом вдалеке.
– Может, кто-то затаил на вас обиду и решил вот так поквитаться?
Фермер выдавил улыбку.
