Всякий раз, когда я заканчивала рассказывать эту историю, меня спрашивали – а что было потом? Так вступительное слово получилось о том, что было после.
Потом было много чего, в том числе и рассказы о прошлом. Об этом я говорила своим знакомым, если они бросались в духовные практики, как в омут (кстати, это не метафора, а точное описание злоупотреблений).
И еще слишком влюбленным юным девушкам, впрочем, не слишком юным – тоже.
Не берусь судить, насколько это помогало, нравилось – это точно.
Но поскольку рассказывала я редко, а любопытство безбрежно, то довольно скоро реальные истории превратились в байки, которые под большим секретом передавали друзьям друзей и далее. Разумеется, безбожно перевирая.
Факты я, конечно, могу и поправить, потому что хорошо помню свои многочисленные биографии. А вот сама я тогдашняя всегда ускользала от меня. Ни личные воспоминания, ни очевидцы не объясняли логики моего того, прежнего характера. Поэтому я отмалчивалась и с удовольствием слушала фантазии о себе. Очень познавательно.
Но однажды на антресолях мне попался пыльный пластиковый пакет, забитый старыми блокнотами. Я пролистала свои дневники (потом это стало блогом, теперь книгой) – и наконец начала вспоминать себя прежнюю. Знакомство с той собой оказалось настоящим путешествием, целебным и познавательным. Конечно, для этой книги я что-то перерабатывала и что-то, не удержавшись, добавила с позиций себя нынешней. Но главное, что старые дневники ответили на вопрос, который меня так мучил – как же я во все это влипла? Ответ казался слишком простым: все началось внезапно.
Огромная, тяжелая кровать в маленькой тайной комнатке – специально для свиданий с дамами, для которых огласка равносильна приговору. Все драпировано винно-красным бархатом (вижу стены, тяжелый балдахин над кроватью) в модном «мавританском» стиле – с кистями, золотым орнаментом, горой подушек и подушечек. Они и сейчас рассыпаны по красному полу, на самой большой все еще лежу я. Только что я задыхалась в этой тесной спальне, находилась за гранью безумия. Думала, нет, даже не думала, а ощущала каждой клеткой тела, что принадлежу этому мужчине. И вот он меня отпустил. Просто разжал руки и два потных, совершенно мокрых тела разлепились. Я стала ощущать простыни, более толстые и грубые, чем современные. Стала видеть тусклый дневной свет из маленьких красных витражей – свет тоже пропитан страстью. Я сегодняшняя вижу, что все это как-то… слишком. Мне тогдашней все кажется величественным. Еще бы, он же – родня короля!
А все, что я смогла осознать своим нынешним умом, оказалось не самым веселым. Ради этого мужчины она была готова на все. Вообще на все. А в то время (насколько я могу судить – вторая половина 17 века и, как мне кажется, Испания либо Португалия) это слишком опасные решения.
У этой особы в голове только – позовет еще раз к себе или нет?
И только ощущения себя – своего молодого гибкого и какого-то длинного тела. (Сама я маленькая, рыженькая и стриженная, поэтому ощущения длиннющих черных волос, которые льнут повсюду, для меня очень необычны).
И, кстати, это какая встреча у них по счету?
Нет, сознание этой дамочки плотно заморожено на сексуальных переживаниях. Ее глазами я могу увидеть и мужчину. Ему лет 30, надменный, грузный и очень умелый в альковных делах. Легко представить, где и как он получал такое образование. И еще он властный. Видимо, он сейчас что-то такое сказал, что я (в смысле она) поняла как «оставайся только моей»!
Жаль, что я никогда не слышу голосов. Только эмоции, состояния и то, что видят глаза человека, которым я когда-то была. И никакой возможности «прокрутить» туда или обратно. Эти мгновения я бы переживала снова и снова, потому что восторг такой силы в этой жизни я не встречала еще ни разу. Куда там оргазму! Этот восторг – чисто телесное явление, но даже сейчас я чувствую это состояние как невероятное, уникальное, единственное. Даже сейчас, три века спустя, мир для меня остановился, будто его накрыли большим прозрачным колпаком, и этот колпак загудел, как колокол. Каждая секунда, каждый удар сердца открывает новую Вселенную. Я проходила ее на вдохе, а на выдохе открывалась новая дверь. Каждый миг – дольше смерти и бесконечно мал. Даже мне сейчас сильно голову повело, а уж ей-то тогда…
Вот только непонятно, разум-то у нее вообще есть? Или она совсем наивная дурочка. Он же бастард, незаконнорожденный сын не пойми кого, то ли брата короля, то ли дяди королевы. В любом случае у него ничего своего нет. Его терпят, только пока он играет по их правилам.
А у меня муж есть. И очень правильный муж, только, судя по ее настроению, ей он и в золотой обертке не нужен. О! Да у нее и дети есть. Даже довольно взрослая дочь – лет 10. Надо же, я такая молодая, и уже дети. Да, вот дети – это довод. Перед моими глазами мелькают сценки. Очаровательный мальчик лет двух, почему-то белоголовый, кудрявый. И чинная дочка в огромной-огромной зале, потолки расписаны фресками, на стенах картины кого-то великого, она этим явно гордится. Чуть ли не сам Веласкес. Это мой летний дворец, Платереско, а муж забил его своими механическими новинками – первые телескопы, линзы, треножники, какие-то колесики, огромные механизмы для кораблей. Муж – ученый, изобретатель, он даже имел честь преподнести самому королю что-то для часового механизма в костёле. Разумеется, такому мужу не до молодой жены!
А на аудиенции в честь изобретения меня заметил этот… Пресвятая Матерь Божья! Да он же духовное лицо, типа кардинала! Вот сейчас он поднимает с пола и начинает надевать красную сутану – или как это у них называлось? Я, конечно, слышала, что тогда нравы были свободнее, но не настолько же!
Но тут она что-то говорит своему любовнику. Его надменные черты внезапно смягчаются. Как я понимаю, тогда это равнялось улыбке королевской особы.
Чем он ей так голову снес, что она сейчас все бросит и уедет с ним?
– Просто невероятная страсть! – говорит рядом мужской голос.
Я дергаюсь и «выпадаю» в настоящий мир.
О-па! Это ж надо так переборщить с воспоминаниями прошлых жизней. Я вслух, что ли, задумалась? На втором свидании с этим мальчиком – да так забыться! Сейчас он от меня ка-а-а-к побежит, включив первую космическую скорость. Будет жалко, симпатичный он, Антон этот… фамилии его не помню. Ну, мы рассуждали про прошлые жизни, но вот как бы так, вообще. О своей способности туда нырять я не распространялась, как и о том, что я видящий.[1]
– Мне тоже что-то такое кажется. Вроде я вот сижу на ограде, очень высокой, тебе помогаю забраться. Она чугунная, вся перевитая, лезть легко, но твой сундук и какие-то узлы мешают. Я сверху сижу, ты лезешь, за руку тебя хватаю и перетаскиваю, вроде как требую сундук бросить и взять только драгоценности.
