Редактор Ирина Михайлова
Дизайнер обложки Роман Максишко
Издатель Максим Осовский
© Александр Левинтов, 2022
© Роман Максишко, дизайн обложки, 2022
ISBN 978-5-0053-1991-3 (т. 4)
ISBN 978-5-0053-1985-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
В 2008 году вышел второй сборник стихов, «До и после». Вышел, потому что я остался очень недоволен первым, «Вокруг пустоты» – вокруг пустоты было пустовато, содержательно пустовато, очень мало меня самого. Второй сборник также не исчерпал ничего. Раздосадованный на себя, я стал копить на последнюю попытку.
И вот прошло шесть лет.
Эти шесть поэтических лет и составляют основу сборника «Последнее». Не знаю, сколько мне осталось еще жить и буду ли я еще писать стихи (старческие стихи – в этом есть что-то противоестественное), но если это произойдет, это будет «Fünf nach zwӧlf» – «Пять минут после двенадцати».
Сборник называется «Последнее» ещё и потому, что здесь собраны последние уцелевшие крохи моих архивов. Теперь сусеки и закрома пусты, и больше за душой ничего нет.
Заканчивается сборник несколькими либретто, написанными по заказу филадельфийского композитора Давида Финко. Я очень надеюсь, что он еще жив, но больше от него заказов не поступает уже несколько лет.
Наконец, «Последнее» оправдывается тем, что последняя тема – хмельная. Вино – единственное моё спасение от подступающей и непрерывной боли. Это – радость, что на короткий миг мучительные боли отступают и стихают…
Все последние годы мне помогает сохранять и оформлять написанное, ценность которого для меня, строго говоря, весьма сомнительна, мой брат Михаил. Я искренне благодарен ему за помощь и всю эту, нудную для меня, работу. Его воз гораздо тяжелее моего, потому что скучнее.
Конечно же, это – далеко не всё: многое разбросано по разным текстам, а основная масса вообще потеряна и даже не было попыток нажать save, но данная тема – заметное направление моих поэтических переживаний, и я решил собрать «хмельные» стихи в небольшой сборник. Это, надеюсь, никогда не будет дописано до конца и так и останется незаконченным, как останется недопитым вино в моём последнем бокале. Вот, что из этого вышло.
На станции Le Chatelard-Frontiere (Швейцария)
Я сижу под ливнем.
Белое вино.
Ничего не видно.
Я сижу давно.
Всюду заграница,
Всюду несвое.
Может, это снится,
Или жизнь поет.
Мне легко и чисто —
И не жаль, что жил.
Годы мчатся быстро,
Как под ветром пыль.
Сильно пахнут флоксы,
Облака бегут.
Утром будут росы.
Буду ли я тут?
Мох свисает с елей —
Видно, постарел.
Воды камни мелют.
В небе гром от стрел.
В Альпах все спокойно:
Грозы и вино.
Под дождем убойным
Я сижу давно.
Июль 2008
темно и страшно
и с неба хляби
сижу в домашнем
грозой расслаблен
а в небе пляшут
под гром стихии
здесь вам не наши
пишу стихи и
в стакане мокром
моя отрада
мы не просохнем
с такой отравой
мир существует
без доказательств
неоспоримо
за счет ругательств
пусть эта туча
пройдет – накатим
любовный случай
пройдет – тем паче
блестит в стакане
слеза Аллаха
нас не заманит
судьба монаха
и пусть последний
над нами грянет —
перекрестимся
как будто в Кане
на свадьбе пары
из Галилеи
заполним тару
вино лелея
что сам Спаситель
своей рукою
чудес не тратя
смешал с водою
Июль 2008
Холмы Божоле —
Мне тепло от заката,
Поникшее солнце
В кудрявой листве,
Игривые гроздья
В кустах винограда
И плети лаванды
В минорной мольбе.
Покрыты носы
И дома терракотой,
На небе – небесно,
Земля – на земле,
И в мире – истома,
Раздумья, зевота,
И прошлые дали
Мерещатся мне.
Мне мнится ручьев
Голубое журчанье
И ветреный посвист
Сосновых ветвей,
Гремящий ущельем
Коротенький поезд,
И трав разноцветных
В лугах колыбель.
Мне мнятся огни
Развеселой долины,
Отели, шале,
Лабиринт Шамони.
Сквозь тонкую дымку
Хмельного стакана
Я вижу отныне
И призрак Монблана
В ночной вышине,
В серебристом отливе.
И мир мой покоен,
И небо открыто,
И стихли все боли,
И смерти не будет —
Я пью за здоровье
Холмов Божоле.
Июль 2008
И все потонуло в потоках и хлябях,
зависли над лесом плакучие пряди,
охвачены дрожью осенней пейзажи,
прося у стихии смиренно пощады.
И мир закружится в своих листопадах:
мне снова не спится. В безлунных парадах
мои привиденья беззвучной толпою
сомкнут хоровод над седой головою.
Теряются краски, желанья, надежды.
срываются маски, листва и одежды,
и ветер гоняет впотьмах пустоту,
и дождь обнажает вещей наготу.
А где-то – веселье, теплынь, беззаботность,
А где-то – гуляки, рванье, обормоты…
Опущен на дно серой тучи навечно,
Я горькую пью под дождем бесконечным.
Сентябрь 2008
Притихло море
далеко за горизонтом,
а на агоре
меж мной и Ксенофонтом
опять беседа
ни о чем, но вскоре
шмыгнула Леда.
Захлебнувшись в споре,
мы разругались
о ее прическе,
молчали дали,
так устав от сноски
на их просторы
и вмещенье дряни.
Прошли дозоры,
на доспехах глянец.
«Давай не будем» —
я сказал устало —
«сегодня будень,
ведь и мы – солдаты».
«Пошли в таверну» —
согласился сразу
приятель верный,
без сучка и сглазу.
Мы взяли больше,
чем того хотели,
и наши рожи
вмиг запотели.
«Ну, по последней» —
я сказал собрату:
«оно полезней,
коль выпить сразу».
И так, надравшись
до седьмого поту,
слегка обнявшись,
мы взяли ноту.
Кругом античность
и все такое,
а мы, напившись,
несем дурное.
Над нами боги
(не удивляться!)
уносят ноги:
чтоб не мараться.
И мы не знаем,
что будет время,
когда как знамя
потащут бремя
похмелья, пьянства
и безобразий —
вот окаянство,
скажи, Евхазий.
Я, впрочем, спутал
тебя с другими,
видать, заснули
они с бутылью.
Где Ксенофонт мой
и третий, лишний?
что звался Ноем —
пойдем, поищем?
иль лучше к девам,
Пока стоячи,
пошли налево,
к чертям собачьим?!
Победокурим —
быть может, завтра
мы все протухнем.
а вот и кварта:
давайте, друже,
нальем по первой!
Быть пьяным мужем,
лишь кружке верным
– вот это доблесть
и это слава!
а то, что проседь,
забудь, шалава!
Октябрь 2008
Это пряно, это пьяно, бесшабашно.
И безбашенно гуляет хмель по ветру
Листопад – гуляка вечный нараспашку:
Ни вопросов, ни забот и ни ответов.
Я плыву по спелым листьям как по шпалам,
Потеряв года, и совесть, и усталость.
Я сегодня разойдусь – в большом и малом,
Раскаленный, как металла побежалость.
И поется, пьется – горько и неистово,
И свободно, и живешь слегка поэтом,
И приходит молодость исызнова —
Я наотмашь прошиваю бабье лето
Октябрь 2008
В холодной трезвости бокала
– всю горечь страсти и ночей:
я помню: сбросив покрывала,
ты бросилась в постель: «налей!»
И мы безумствовали… розы
шелками падали на пол,
нам не хватало слов и прозы,
вдали от суеты и зол.
В мутящей горечи напитка,
как в водопаде: всё потом.
и сердце – раскаленным слитком
пылало жертвенным огнем.
И вот опять: я вновь вливаю
холодный яд, сухой миндаль.
твоя улыбка где-то с краю,
