*Еротически-юмористическое издание
Все герои вымышленные. Но это не точно.
Все совпадения случайны. Или нет.
* от слова «ЕР» – мужчина в высшем понимании слова (каз.)
Источником вдохновения стала пандемия коронавируса.
С благодарностью посвящаю моему Хозяину, Господину, который не на словах показал мне прелесть и власть физической Любви.
* * * * *
От чего больше страдали люди обоего пола 9 марта, история умолчит навсегда. Быть может, от выпитого вина. Все ведь знают, что бабы любят пить. А может быть, от слов, которые, не подумав, были сказаны мужчинами 8 марта. Или просто потому, что на кладбище принято страдать.
Сауле страдала потому, что любила Ольгу, и это было горячо взаимно. Обычно всё происходило в коридоре; их офисы гнездились на одном этаже. И выглядело пафосно. В советском кино про такое говорили: высокие отношения.
– Саулеха! – звучным грудным голосом гудела крупная Ольга.
Сауле занималась балетом и не выносила больших и толстых баб. Но Ольга, на её взыскательный взор, большой и толстой не была. А была крупной и роскошной.
– Ну, до чего ж ты шикарная! – продолжала Ольга, восхищенно оглядывая подругу, одетую в неизменные джинсы и майку-обдергайку. Имидж секс-бомбы закрепился за ней рано, лет в шестнадцать. В ту пору она весила ровно столько, сколько весила атомная бомба «Малыш».
– Все волосатики на базаре мои, – шутила Сауле, и шутки в том была крохотная доля. Разве что только безрукий не пытался ухватить Сауле за задницу. А таких на базаре не было. С ней также любили фотографироваться китайцы, приехавшие по своим барахольно-торговым делам.
А потом она похудела. Взяла сама себя за зад, сказала «хватит жрать». И пошла заниматься балетом. В новой кондиции Сауле скромно переименовала себя в «секс-символа». Отстали базарные кавказцы. Успокоились китайцы. Злобно завидовали подруги. И только Ольга – восхищалась.
– Ну, ты секси, Саулеха! – вопила она, раскидывая руки в стороны, словно собиралась упасть на матрас. На ней всегда было надето что-то невообразимо элегантное. Платье до середины щиколотки или в полную длину, брючный костюм – и непременно умопомрачительный гарнитур из натуральных камней. Сауле считала Ольгу образцом вкуса и женственности. Она тоже мечтала носить шпильки и камни в ушах и на шее. Но пока обходилась кроссовками и парой шпилек и камней за пазухой. Мечта не сбывалась даже наполовину. Зато целиком воплощалась в Ольге.
– Иди в жопу, – жизнерадостно кричала в ответ Сауле, бросаясь подруге на шею. – Мне никогда не стать такой как ты.
Главной темой спора обычно было то, кто из них красивей. Каждая утверждала, что прекраснее, конечно же, другая. Но каждый спор резюмировался одинаково:
– Была бы я мужиком, я бы тебя трахнула.
* * * * *
И вот Ольги больше нет. Уехала в отпуск на острова, съела в местном кабаке какого-то моллюска-аборигена. Отравилась и умерла.
Сауле ревела белугой, не стесняясь собравшихся. Ольга была крупной фигурой не только в прямом смысле, но и в переносном. Пришедшие проститься в целом напоминали оживший справочник «Кто есть кто». Сауле бросила в могилу последнюю горсть земли и поспешила прочь, вытирая пыльной ладонью сопли и потекшую тушь. Она никогда не красилась на траурные мероприятия. Но сегодня была уверена, что Ольга бы этого не одобрила.
– На, – Ирка, Ольгина коллега, протянула ей носовой платок и хрустальную рюмку водки. Точно такие же рюмки стояли в серванте у родителей Сауле. Элегантная роскошь. Ольга осталась верна себе даже в могиле.
В другой руке Ирка держала поднос с бутербродами.
– Не, – отмахнулась Сауле. – Я уж по нашему с ней евразийскому обычаю – кусочком казы.
Она подцепила с фарфоровой тарелки аппетитный кругляш, и быстрым глотком опрокинула в себя водку.
– «Смирнофф», – одобрительно крякнула она.
– Ого? – охнула Ирка.
– Ольгина любимая, – вздохнула Сауле и отошла.
Однако не отошла она еще от вчерашнего. Восьмое марта как праздник Сауле презирала всю осознанную жизнь. Это в безмятежном детстве можно умиляться возможности нарядиться в платьице, повязать банты и рассказывать маминым гостям стишок с табуретки. А будучи взрослой сюсюкать от восторга по поводу того, что тебя признали женщиной один день в году – удовольствие сомнительное. Обычно «Бабий день» Сауле не отмечала, но вчера примчалась в компанию друзей и коллег Ольги. Начали за упокой, и за него же и кончили. Кое-кто, как она, – слишком бурно.
Она походила туда-сюда, рассеянно кивая знакомым и пытаясь унять бешеный стук сердца. Потом вернулась к Ирке.
– Выпей еще, – Ирка погладила ее по плечу.
– Давай, – Сауле уже поднесла рюмку к губам, когда перед ней остановился незнакомый мужчина. Она бросила на него быстрый взгляд. Вроде бы они встречались раньше… Но где и когда?
– Ну, здравствуй, – произнес мужчина.
Сауле посмотрела внимательнее. Нет, она решительно не помнила его имени.
– Здравствуй, – вяло откликнулась она. – А ты кто?
О таких ситуациях писатели обычно пишут: этот неловкий момент. Позже Серик признавался ей, что этим вопросом она едва не убила его наповал.
* * * * *
Нет, Сауле, само собой, помнила этого типа. Он весьма умело руководил убитыми горем людьми в процессе прощания с Ольгой. В результате народ быстро и без суеты расселся по машинам. Тогда она и решила, что это представитель похоронной конторы. Однако, судя по лицу, которое вытянулось в ответ на ее вопрос, решила неправильно.
– Я – Серик.
Как это по-нашему, звучно шмыгнув носом, подумала Сауле. Ну, конечно! Кто его не знает. Мужчина с именем Серик – один в мире. Как Воланд. Кинь палку в окно – попадешь или в торговый центр, или в доктора наук. И каждый из них знает Серика.
Но вслух сказала:
– Понятно, – и ушла.
Серик, оказавшийся не работником похоронной службы, а поди знай кем, в трагический момент Сауле был не интересен и не нужен. Она рассеянно взяла яблоко, встала в стороне и, отрешенно глядя на толпу, попыталась отогнать мысль: жизнь больше не будет прежней…
– Сауле! – ее уединение никогда не бывало долгим. К ней снова подошла Ирка. Сауле вздохнула.
– Что?
– А ты разве не помнишь Серика?
– Из Чемолгана?
– Почему из Чемолгана? – искренне удивилась Ирка, и Сауле вздохнула вторично.
Люди, не сведущие даже в таких бородатых анекдотах, ее всегда расстраивали.
– Это такой анекдотический персонаж. Его знали все на свете, включая Папу Римского. Кроме одного казахского мента, который упал в обморок в Ватикане. Когда стоящий рядом негр кивнул в сторону понтифика и поинтересовался: «А кто это рядом с Сериком?»
Ирка хрюкнула в кулак и добавила:
