Ева
***
– Кисель!
Крик отвлек внимание двух приезжих парней от нас, и мы с Ленкой почти успели выбраться из угла, в который нас загнали.
– Ну, куда же вы собрались? Мы что, вам не нравимся? – протянул белобрысый, перекрывая длинными руками проход в беседке.
– Убери руки, – грозно зашипела Ленка в ответ. – Мы с вами никуда не пойдем! – Гордо вскинув голову, она посмотрела на парня.
Я позавидовала смелости подруги.
– Да ладно вам ломаться… – наступал белобрысый.
– Ребят, правда, пропустите нас, – взмолилась я, глядя на курчавого, который, на мой взгляд, выглядел адекватнее.
Курчавый многозначительно хмыкнул:
– А не надо было задницами крутить.
– Никто перед вами ничем не крутил, вы сами увязались! – рыкнула Ленка. – Нечего нас зажимать. Сейчас я позвоню, и местные хорошенько вас отделают!
Подруга с такой уверенностью все это говорила, что я сама поверила и немного приободрилась.
– Ну-ну… – Белобрысый двинулся к Ленке.
Она, активно отбиваясь руками, пятилась к лавочке.
Я жалостливо глянула на курчавого, который приближался ко мне, облизывая пересохшие губы.
«Фу, какая мерзость». От него несло дешевым пивом и сухариками.
Зажав меня между перилами беседки, парень медленно приближался.
«Господи, почему мой первый поцелуй, это какое-то недоразумение?»
Нервная система дала сбой, и я завизжала с такой силой, что парень пошатнулся и плюхнулся на свой тощий зад.
Ленка смотрела на меня, выпучив глаза. Она уже стояла на лавочке, вытянув руки вперед, не подпускала к себе белобрысого.
– Ну, че ты полез, Кисель, видишь, молодежь развлекается?! – от этих слов я вздрогнула. Не ожидала, что здесь есть кто-то еще.
В беседку вошел черноволосый парень, поднял за грудки курчавого и, дав ему хорошего ускоряющего пинка, прикрикнул:
– Чтоб я вас тут больше не видел! – Он повернулся к Ленкиному ухажеру и тихо спросил:
– А тебе особое приглашение нужно?
Белобрысый поднял обе ладони вверх, показывая: «Понял, не дурак», – и быстро скрылся под улюлюканье дружков нашего спасителя.
Ленка первая отошла от шока, спрыгнула с лавки.
– Спасибо, больше никогда не буду знакомиться на дискотеке! – клятвенно пообещала она.
Я смотрела на спину нашего спасителя и смогла тихонечко пискнуть:
– Спасибо.
Парень повернулся на мой голос, и его лицо мне показалось знакомым.
– Евлампий, ты, что ли? – смотрел он на меня с недоверием. – Ну, ничего себе ты выросла, сколько я тебя не видел? Два, три года?
– Четыре, – тихо произнесла я.
Передо мной стоял любимый внук нашей соседки, бабы Любы – Киселев Леонид, который уехал после учебы в местном техникуме в Москву на поиски лучшей жизни. Баба Люба рассказывала, что там он поступил на заочное и нашел работу. А так как мальчик очень умный и порядочный, то скоро его дела пойдут в гору.
Мальчик превратился в симпатичного молодого мужчину, и я, не скрываясь, его разглядывала.
– Кисель, пошли. Спас барышень и молодец, мы же на пляж собирались, – кто-то нетерпеливый окликнул нашего спасителя.
– Идите, я вас догоню. Я тут давнего друга встретил – Евстигнея, – ответил Киселев.
Как меня злили все эти прозвища, когда он приходил к нам по поручению своей бабули, каждый раз придумывал что-то новое: Евстигней, Евангелист, Евангелион, Евдокия. Но самым любимым, все же был Евлампий. Это позже я догадалась, что перед каждым приходом он штудировал справочник имен, начинающихся на букву «Е».
– Еще одно слово, и твои друзья узнают, что ты не Кисель, а Сопля! – грозно прошептала я брюнету, глядя в лицо.
– Оу, и это благодарность на спасение, Евочка? Иди сюда. – Он сгреб меня в охапку и поднял в воздух. – Слушай, да у тебя грудь выросла! – Увидев мое недоумение, расхохотался и выпустил из рук, поставив рядом с Ленкой, которая заворожено смотрела ему в рот и не дышала. Краска залила мое лицо, и я поправила топ, дернув его вверх, закрывая девичьи прелести. – Спрячь колючки, Евжик, пойдемте с нами на пляж. – Он подмигнул Ленке. – Расскажешь, как баб Ася поживает.
Ленка активно затрясла головой в знак согласия.
– Нам в десять надо быть дома, – произнесла я как ультиматум.
– Отлично, еще полтора часа. Я вас провожу. – Киселев заулыбался.
***
Спустившись к морю, мы увидели редких отдыхающих, которые так поздно задержались на берегу, и резвящуюся компанию из четырех парней.
– Кисель, ты что, их приволок? Им сколько, пятнадцать? – выкрикнул один из друзей Киселева.
– Спокойно, это моя соседка, – отрезал Лёня.
Стало так обидно.
– Вообще-то, восемнадцать! – фыркнула я, но промолчала о том, что восемнадцать будет только через два месяца.
– Да! – вставила свои пять копеек подруга.
Парень пожал плечами.
–Ну, раз такое дело, то и приставать можно…
Я испуганно дернулась, Лёня перехватил меня за руку.
– Он шутит. Идемте купаться. – Он стянул футболку через голову и, кинув ее сверху сланцев, с разбега нырнул в море.
Мы так с Ленкой и застыли с открытыми ртами, провожая обалдевшим взглядом.
– Какой он красивый, – пискляво протянула подруга.
Я презрительно фыркнула и, повернувшись к компании спиной, стала неторопливо раздеваться. Никогда не чувствовала подобного, но сейчас я жутко себя стеснялась. Оглянулась по сторонам, резво сняла шорты и «щучкой» прыгнула в воду.
Ленка уже ныряла с чьих-то плеч, кажется, самого говорливого, и заливисто смеялась его шуткам. Я завистливо посмотрела в сторону подруги. Она всегда нравилась парням, а я была ее серым дополнением, вернее, рыжим и кудрявым дополнением. Ужасно комплексовала из-за цвета своих волос и небольшого роста. Ленка на полголовы меня выше, со сформированной красивой женской фигурой и шелковистыми тяжелыми волосами. Кисло глянув на свою единичку, я грустно хмыкнула и, раскинув конечности звездой, дрейфовала в соленой воде, что держали мои сорок два килограмма на ура. Изредка подергивая рукой или ногой, я бултыхалась на волнах, аки пустой пластиковый стаканчик в луже, и смотрела в небо.
Обзор загородило симпатичное лицо Киселева, и он что-то мне сказал, шум гальки по дну заглушил слова.
– А? – Я встала на ноги и тряхнула головой. – Ты что-то сказал, я не расслышала.
– Попрыгать хочешь? Давай подкину.
– Хочу, – я неуверенно согласилась.
Киселев развернулся ко мне спиной и присел.
– Ну, что ждешь?
Карабкалась на плечи я непростительно долго, старалась ощупать плечи и спину, не вызывая подозрения. Это был мой первый плотный контакт с мужчиной не рода Боголюбовых. А в роду был-то всего один мужчина – мой дедушка, который умер три года назад. Его теплые и крепкие объятия я помню хорошо, шершавые, сухие руки, когда он гладил меня по голове и приговаривал: «Ивушка – радость моя», а я держала за его ладонь и гладила морщинки пальчиками.
Так вот, близость Киселева действовало совершенно по-другому, никакого спокойствия. Сердце работало с перебоями, то бешено стуча, то замирая на несколько секунд.
