– Телефонная будка на Прокофьева есть, – просветила меня Леночка, в темпе подкрашивая мой глаз, – тебе ведь сейчас позвонить надо будет, я правильно поняла?
– Абсолютно, – подтвердил я, – телефончик я наизусть помню, так что стереги сокровища и жди меня назад через… ну через десять минут максимум. Справишься?
– Накрыть бы их чем-нибудь, – озабоченно сказала она, глядя на ящик, который я прихватил на местной помойке… показался он мне подходящим по виду, явно ему не меньше полувека было.
– Вон лист фанеры лежит, – показал я в сторону реки, – им и накроем, помоги.
Вдвоём мы быстренько произвели необходимые действия, после чего я убежал на улицу великого композитора Прокофьева (ещё одна жгучая загадка – как он оказался связан с нашим рабочим районом… ну будем считать, что транзитом через Александра Невского, он же помер где-то тут поблизости). Дозвониться удалось с первого же раза, на месте нужный человек оказался, в двух словах объяснил ему (ей, если уж точно) проблему, она быстро въехала и согласилась приехать как можно быстрее. Как только транспорт достанет. Так-то от них до того места, где мы с Леной якобы нашли клад, по прямой километра три всего было, пять минут на машине, но учитывая время на поиски машины, я умножил всё на пять. А потом вернулся к Леночке.
– Всё тихо? – первым делом спросил я у неё.
– Да, никто мимо не проходил, – ответила она, а потом задала наболевший вопросик, – ты подсчитал, сколько там и чего именно лежит? Это же у нас первым делом спросят.
– Конечно, дорогуша, – вытащил я из заднего кармана сложенный вчетверо тетрадный листочек, – можешь ознакомиться.
– Так, – возбуждённо сказала она, выхватив у меня листок из руки, – монеты жёлтого металла, 117 штук… писал бы уж прямо, что золотые они.
– Не, так не пойдёт, – твёрдо осадил её я, – мы же не специалисты-материаловеды, а вдруг это позолоченная бронза, например? Или латунь какая… короче что видим, то и пишем.
– Убедил, – продолжила изучать список Лена. – Бусы из шариков перламутрового цвета – это жемчуг что ли?
– Возможно… а вдруг подделка какая.
– Крест из чёрного металла с фигурой Иисуса Христа и четырьмя камнями красного цвета… наверно рубины.
– Да, скорее всего.
– И сколько вся эта музыка может стоить? – вспомнила она соответствующую цитату из «12 стульев»?
– Я прикидывал примерно, – осторожно начал я, – сильно зависит от того, что напишут оценщики в Гохране.
– Где-где? – переспросила она.
– В Гохране, контора такая при Минфине, занимается хранением и использованием драгоценных металлов и камней. Читала «Бриллианты для диктатуры пролетариата»?
– Это Юлиана Семёнова что ли? Просмотрела и отдала назад – не понравилось мне.
– Вот там довольно подробно расписана работа этого самого Гохрана. Ребята оттуда должны проверить каждый предмет из нашей находки и определить его стоимость на текущий момент. По моим прикидкам может выйти и семьдесят тысяч, а может и двадцать с копейками, как подойти.
– И нам от этого четверть причитается, да?
– Правильно, четверть, причём освобождённая от налогов – от 5 до 20 тысяч выходит.
– Деньги хорошие, но что-то разброс уж больно большой, почему так?
– Сохранность ценностей можно как «хорошую» оценить, а можно как «неудовлетворительную», раз. Состояние монет как very fine или даже uncirculated, а можно как poor. Да и камни, как ты правильно заметила, могут оказаться совсем не рубинами, а к примеру пиритами, а это две большие разницы.
– Откуда ты всё это знаешь? – подозрительно прищурилась она.
– Да как-то попалась в руки книжонка про коллекционирование, вот и проштудировал её от нечего делать. О, а это, кажется, приехали те, кого мы ждём.
С проспекта Сорокина свернула белая Волга-24, попрыгала немного на ухабах и остановилась рядом с нами. Из Волги выкатились двое – женщина средних лет в нарядном разноцветном сарафане и мужик, тоже не первой молодости, в серых льняных брюках и рубашке навыпуск. У женщины в руках был блокнот и ручка, у мужика фотоаппарат довольно наворочанной модели – не Кэнон конечно, и даже не Лейка, обычный Зенит, но объектив у него весьма солидных размеров был.
– Это вы нам звонили? – сразу же взяла нас в оборот женщина, я кивнул. – Меня зовут Зинаида Яковлевна, я заместитель главного редактора «Заводчанина», а это Миша, фотокорреспондент. Слушай, а я же тебя знаю…, – сказала она после недолгого изучения моей физиономии. – Ты сын Виктора Малова с Завода, да?
Моего отца тоже Виктором звали, так что я получаюсь Виктор Викторович.
– Так точно, Зинаида Яковлевна, я его сын – мы с вами встречались в прошлом году, когда газета репортаж про него готовила.
– Отлично, – обрадовалась она, – но давайте ближе к делу. Показывайте скорее свои сокровища.
– Так вот они все, прошу любить и жаловать, – и я откинул в сторону картонку.
– Миша, сначала делаешь снимок издали, – быстро отреагировала журналистка, – потом крупно вещи, потом девочку и мальчика на фоне всего этого… потом меня снимешь с монетами, на всякий случай. А вы давайте рассказывайте, что, как и почему. А потом мы все вместе в милицию едем.
Я подождал, пока Миша снимет нас с Леной, а потом начал рассказывать свою сагу.
– Мы с Леной вообще-то в теннисной секции занимаемся, на Торпедо…
– Ааа, видела я там новые корты, красивые, – вклинилась Зина.
– Да, на этих красивых кортах мы сегодня с утра отзанимались, а потом решили на Реку сходить, вон туда, к водозабору, – и я махнул рукой примерно в ту сторону. – А тут по дороге Лена почему-то обратила внимание вот на эти развалины…
– Просто так, без всякого повода обратила? – уточнила журналистка, чиркая в своём блокноте.
– Да, наверно без видимых причин, правда, Лена? – спросил я у неё подтверждения.
– Без повода, – твёрдо сказала она, – глаз зацепился за ровную линию фундаментов, а Витя мне и объяснил, что тут раньше было.
– И что тут было раньше? – продолжила свой опрос журналистка.
– Так называемый Американский посёлок, – ответил я, – тут специалисты из Штатов жили, когда наш Завод монтировали и запускали. Ну а дальше, надеюсь, всё понятно – этот вот ящик торчал одним углом из-под вон той стены. Мы его вытащили, открыл, а там вон оно чего оказалось, дальше позвонили вам.
– А почему не в милицию? – спросила Зина.
– Потому что больше всего мы доверяем нашей родной советской журналистике, – сказал я, выпятив грудь. – И вам такой репортаж в номер ведь нисколько не помешает, да?
– Ты совершенно прав, не помешает, – подтвердила она, – давай к кладу перейдём – что там в нём?
– Пока ждали вас, я небольшое описание сделал, вот, – и я отдал ей тетрадный листок. – А если кратенько, то тут больше сотни монет, очень похожих на червонцы царской России, а также с десяток украшений.
