Дрезден, конец 1944 года, канун Рождества. Квартира фрау Шульц. Хозяйка наряжает елку. Звонит телефон. Фрау Шульц снимает трубку.
Фрау Шульц: — Алло! Да, вас слушают. Кто? Кто? Да, соединяйте… Да! Да! Здравствуйте, тетушка Бриджит!.. Сколько вас не было слышно! Да, и нас тоже. Что вы говорите? У вас восстановили телефонную связь после бомбежки? Ну, слава богу! Хоть у вас жизнь налаживается. Да, и не говорите. Сколько мы с вами не общались? Почти год, с прошлого Рождества… Столько событий, столько событий… Что говорите, город почти весь разрушен бомбежками? Да, действительно, Штутгарт – не самое безопасное место в наше время. Заводы бомбят, заводы… Что? Разбомбили почти все? И автомобильный тоже? Какое варварство! Слава богу, что вы живы и здоровы. Ну, почти здоровы. Бог и армия Рейха покарают проклятых англичан и янки за их преступления. Попомните мое слово. И по радио говорят, что скоро наши войска перейдут в стремительное контрнаступление. Министр пропаганды так и сказал: никогда вражеский сапог не ступит в пределы Германии! Мы были под Москвой и снова там будем… Ах, да, и вас с Рождеством. Что? Никуда теперь не выходите?.. Только в соседнюю лавку за продуктами? Опять ноги болят? Ну, в вашем возрасте это еще не самая тяжелая болезнь, все могло быть гораздо хуже, учитывая бомбежки. У нас? У нас в Дрездене более или менее нормально. Бомбежек нет. Анна?.. Анна уехала с мужем почти полгода назад… В Аргентину. Да, он торгует шерстью. Да, там спокойно… Спасибо, тетушка Бриджит. И вас с Рождеством. До свиданья. Храни вас бог.
(Кладет трубку, подходит к приемнику, включает, снова принимается наряжать елку. Из приемника раздается: «…Ожесточенные бои идут в Венгрии в районе Будапешта, а также в Чехии и Моравии. Наши войска, проявляя чудеса героизма, отбивают все атаки русских и вместе с тем наносят ощутимый урон врагу в живой силе и технике. Доблестные летчики «Люфтваффе» совершили более тысячи вылетов в данный район только за последние два дня. Сбито 26 самолетов, уничтожено более 100 единиц танков и другой техники. Совершив стратегический маневр, войска Вермахта перешли в контрнаступление и буквально через несколько дней смогут снова взять Будапешт…
В дверь звонят. Фрау Шульц выключает радио и прислушивается. В дверь звонят еще раз. Фрау Шульц идет в прихожую и открывает дверь. За дверями мужчина в надвинутой на глаза шляпе и с тростью.)
Незнакомец: — Фрау Шульц?
Фрау Шульц: — Да, это я.
Незнакомец: — Вам телеграмма. Распишитесь.
Фрау Шульц берет протянутый ей карандаш и расписывается. Распечатывает телеграмму, незнакомец идет к двери, но не уходит, а останавливается.
Фрау Шульц: — Гм! Какая красивая открытка. От кого бы это? (Разворачивает телеграмму, читает)
«Над Германией радуга блещет,
Маршируют солдаты вдали.
И влюбленные вместе навеки
Возле самого края земли.
Гретель, поздравляю с Рождеством!
Твой Гензель».
Что за ерунда? Какой еще Гензель? Какой еще край земли? Наверное, вы ошиблись, уважаемый почтальон. У нас нет никого, кому бы это могло адресоваться. Может, вам нужна другая квартира? Ну-ка… Нет, квартира написана наша. А обратный адрес?…
Незнакомец: — Скажите, а кроме вас в квартире никого нет? Может, телеграмма для молодой фройляйн? Это им обычно такие письма кавалеры пишут.
Фрау Шульц: — У нас нет никаких молодых фройляйн. По крайней мере, последние полгода.
Незнакомец: — А куда же она делась?
Фрау Шульц: — Уехала. Да какое вам дело, в конце концов?
Незнакомец: — Есть дело, Фрау Шульц, есть. Так куда, вы говорите, Анна уехала?
Фрау Шульц: – Я вам не говорила, куда моя дочь уехала. И имени ее не говорила. Вы кто такой? Что вам надо?
Незнакомец: — Мне ничего не надо. Только телеграмму вручить. Так куда, вы говорите, уехала ваша дочь?
Фрау Шульц: — Какое вам дело до моей дочери? Я сейчас полицию вызову!
Незнакомец (тоненьким голосом): — Полиция! Караул! И что вы им скажете? Что какой-то непонятный человек вам принес подарки на Рождество?
Фрау Шульц: — Какие еще подарки? Вы кто такой?
(Незнакомец смеется. Фрау Шульц поворачивается, бежит к столику, выдвигает ящик, достает пистолет. Однако Незнакомец успевает подбежать и выхватить у нее оружие.)
Незнакомец: — Вы что, с ума сошли, фрау Шульц? (снимает шляпу, опускает воротник) Хотя вы всегда были несколько… э-э-э… резковаты.
Фрау Шульц: — Господи! Ганс! Это вы? Что это за выходки? Вы меня чуть до смерти не перепугали!
Ганс Хофер: — Да вот, оказался в городе. Решил сюрприз на Рождество сделать.
Фрау Шульц: — Да уж, сюрприз удался! На славу. Но… какими судьбами? Откуда вы здесь?
Ганс Хофер: — По делам службы. Отбываю к месту нового назначения. Вот, по дороге заехал домой. Рождество, глупые мечты, воспоминания о прошлом…
Фрау Шульц: — А что же вы не в форме?
Ганс Хофер: — Переоделся. Ах, тетушка Ингрид! Если бы вы только знали, как за все это время мне надоела военная форма! Хочется просто ощутить на себе обычную гражданскую одежду, посидеть в кабачке, выпить пенного…
Фрау Шульц: — Входите же, дорогой Ганс. Прошу… Впрочем, вы уже вошли. Присаживайтесь.
Ганс Хофер (проходит по комнате, осматриваясь по сторонам): — Боже мой. Все та же чистота. Все тот же идеальный порядок. Все тот же немецкий «ордунг». Тетушка Ингрид, как вам это удается? Ведь прислуга, судя по всему, разбежалась?
Фрау Шульц: — К сожалению. Да у меня теперь и нет средств, чтобы их всех содержать. Приходит только Фриц два раза в неделю, чтобы приготовить еду.
Ганс Хофер: — Да, повар – это святое дело. А пирог с малиной он все такой же вкусный печет?
Фрау Шульц: — Как-то умудряется. Только теперь намного реже. Сами понимаете, с продуктами теперь тяжело. Но ведь это не надолго? По радио так и говорят: скоро наши войска перейдут в решительное наступление и все снова будет хорошо.
Ганс Хофер: – И вы в это верите, тетушка?
Фрау Шульц: — Конечно! Как можно не верить фюреру и министру пропаганды?
Ганс Хофер: — Помнится, были времена, когда вы придерживались совершенно иного мнения. Как там? «Жалкий унтер-офицер с комичными усами и дурным воспитанием»?
Фрау Шульц: — Во-первых, это было давно, а во-вторых, всем людям свойственно заблуждаться. Но теперь я как никогда верю фюреру и нашему руководству..
Ганс Хофер: —
