Практически каждое утро в Агентстве начиналось с мозговыносящего, громкого и крайне настойчивого стука начальницы в дверь. Барабанила она от души, нисколько не смущаясь того, что сейчас всего шесть и подъем в такой час нормальным считают только деревенские петухи. Спала демонесса мало, ложилась поздно, а вставала всегда исключительно рано и считала своим начальственным долгом разбудить и всех подчиненных (читай – несчастных).
Дабы бедная трясущаяся дверь просто не слетела с петель, Табрис неохотно рассталась с мягкой белой кроваткой и в крайне заспанном виде открыла.
– Ну и видок у тебя, моя барабашка! – Анаэль не упустила возможность сострить с утреца. – Впрочем, как и всегда. Вставай, твое начальство уже давно на ногах. Жрать пора.
В ответ Табрис лишь устало вздохнула, невнятно угукнула и закрыла дверь прямо перед начальским носом.
Через пару секунд из кухни раздался крик:
– Су-у-уши-и-и! Кто успел, тот и съел!
Табрис вылетела из комнаты в чем мать родила – в смысле, в розовой ночнушке с рюшами, что ей багажом вдогонку с Верхней Земли прислали. С единственной мыслью: быстрее, как можно быстрее, ну просто обязательно первой добраться до столь любимых, обожаемых японских суши и роллов. Она зафанатела лет пять назад, когда до Лемберга докатилась на них мода, и до сих пор не собирается изменять своему кулинарному пристрастию. Как и не собирается уступать их ему.
Похоже, он – Кортес – выперся из своей комнаты, что по соседству, с точно такой же мыслью. Они встретились у лестницы, потолкались перед спуском и, топоча как лошади, ломанулись на кухню, отпихивая друг друга на бегу.
Влетев в просторную, отделанную черным – по демоническим понятиям красоты – мрамором кухню, они с разбегу плюхнулись на твердые сидушки стульев (попные кости отдались секундной болью от соприкосновения) и наперегонки начали накладывать палочками еду на тарелки. Мастерски выхватив у Кортеса «Калифорнию», ангелица сразу же отправила трофейный ролл в рот и, жуя, довольно заулыбалась. Кортес ринулся к другому кусочку, но и за него сцепился с Табрис.
Лишь под конец своей нехитрой битвы они поняли, что же не так было сегодняшним утром.
А не так было то, что демоническое начальство все это время сидело перед ними абсолютно голое. Даже не в красном полупрозрачном пеньюарчике, в котором демонесса, бывало, щеголяла по утрам и вечерам, а совсем без ничего. При этом Анаэль нисколько не тушевалась, выставляя свои округлые прелести на всеобщее обозрение. Смущалась в основном Табрис, которую природа, к великому сожалению ангелицы, явно обделила формами.
– Эм-м… – протянула она, думая, как лучше заговорить на эту щекотливую тему.
– В чем дело? – враз ухватилась за провокационную ниточку демонесса.
– Ну-у, как бы… эм-м… – мямлила ангелица.
– Ты, наверное, хочешь что-то сказать про мой внешний вид?
– Именно! – Табрис испытала облегчение оттого, что не ей пришлось начинать первой.
– Вот оно как. А что в этом такого, не понимаю? – Демонесса оглядела себя и наигранно захлопала ресницами, глядя на ангелицу.
– Ты же голая, блин!
– Ну, так и вы не сказать чтобы особо одеты, – перевела стрелки Анаэль.
– Но мы-то спешили!
– А мне просто так захотелось. Кортес вон в красных труселях дефилирует, ты в несуразной ночнушке расхаживаешь…
– И поэтому ты нагишом выперлась? – давила на демонессу праведным гневом ангелица. – Когда ты вообще умудрилась раздеться? Когда к нам приходила, была при параде.
– Ну я смотрю, вы с самого утра ходите, в чем вам комфортно. А мне комфортно вот так, мы – демоны – вообще голые спим и своего шикарного тела не стесняемся.
– Так, понятно. Пожалуйста, без подробностей.
Демонесса пофигистично хмыкнула и взяла оставшееся в центре стола суши.
На несколько секунд воцарилась тишина. Кортес даже безнаказанно стянул у Табрис из тарелки ролл, пока ангелица неотрывно смотрела на начальство.
– А-а-а! – все же взорвалась Табрис. – Это как-то неправильно! На нас хоть что-то есть!
– Я труселя могу снять, – сказал Кортес и потянулся к ним.
Раздался звук смачного подзатыльника и Кортесов «ойк».
– Не пори чушь! – строго пресекла его попытку Табрис.
Демонесса разочарованно фыркнула:
– Чертовы пуритане…
– Да куда уж мне до вас, нудистов! – отреагировала Табрис, услышав ее тихий комментарий.
– О-о-о, я смотрю, тебе это прям покоя не дает, – с удовольствием протянула Анаэль.
– Еще бы! Пожалуйста, оденься.
Надо отдать демонессе должное, больше она вредничать не стала. Но Табрис ее все равно не поблагодарила: скорее всего, Анаэль лишь положила начало этому маленькому издевательству, узнав ее реакцию.
– А давайте так каждый день делать? – с присущим ему по таким вопросам нездоровым энтузиазмом предложил Кортес.
– Может быть, может быть… – неоднозначно ответила Анаэль и потянулась за последним роллом.
Глаз Табрис нервно дернулся.
Вообще суши не входили в число любимых блюд Кортеса, хоть он и перетаскал почти половину. Рыба была его больным местом: он начинал жутко нервничать и психовать, когда кто-то из окружения ел при нем ее или что-то из морепродуктов, доходило чуть не до отпевания каждой рыбешки. Что поделаешь, русалочья кровь. Он же полукровка, полурусал-полуфейри – редкий, каких еще поискать, вообще непонятно, каким удивительным образом и при каких обстоятельствах его родители смогли друг с другом согрешить. Так что рыбу он не ел по расовым соображениям. Никогда. Даже будучи при смерти от голода. Разговаривать с ними – разговаривал, а над бедолажными трупиками имел обыкновение нудеть пессемистичные монологи. Его профит с маленького батла заключался в элементарном соперничестве с Табрис и веселье. Он стоически, морщась, облизывал куски и горочкой складировал себе в тарелку. Брезгливая до чужих слюней и соплей, ангелица на них не посягала, глядя в его тарелку печальными, блестящими от наворачивающихся слез глазами.
