Это мой последний день на этом свете. А что там, за последней чертой, отделяющей жизнь от смерти. Ад с кипящими котлами, в которых черти варят грешников или райские сады, наполненные звуками пения невидимых птиц и журчанием прохладных родников. Я протянул руку и нащупал жестянку с водой. Потрескавшимися пересохшими губами обхватил острый край и сделал жадный глоток. Каша из воды, снега и кусочков льда прокатилась по пищеводу, заливая бушующее внутри пламя. Аккуратно поставив дрожащей рукой изрядно опустевшую банку, я откинулся на грязный картон, жадно втягивая спёртый воздух. По-хорошему нужно ползти наружу, чтобы набрать в ведро снега, но сил для этого нет. Может позже, немного отдохну.
Чёрт, зачем я себя обманываю. Не будет у меня больше сил. Никогда не будет, лежи, не лежи. Болезнь окончательно доедает мой гниющий заживо организм. Тебе просто не хочется закончить своё существование там, на поверхности и стать в итоге кормом одичавшим собакам. В принципе какая на хрен разница, сожрут твоё тело наверху собаки или здесь доберутся до него крысы. Ну а черви, похоже, уже принялись за твоё гниющее тельце, не дожидаясь пока душа, окончательно покинет эти жалкие останки. Ты просто боишься, что нарвёшься на голодных зверей, едва откроешь лаз в своё убежище. Острые клыки начнут рвать твоё гниющее мясо, не дожидаясь, когда ты переступишь заветную черту. Ты уже привык к боли, она долго терзает твоё измученное тело. Привык на столько, что в последние дни почти не замечаешь её.
А может она действительно отступила, чтобы не мешать тебе, сделать последний шажок и пересечь таинственный рубеж. Так что же всё-таки меня ждёт там? После того, что я сделал, о райских садах мечтать не стоит. В ад мне тоже не хочется, если честно. Я не боюсь, боли физической, я к ней действительно привык. Меня страшит боль моральная. К ней привыкнуть невозможно. Она грызёт меня изнутри. Грызёт днём и ночью, каждую секунду. Поначалу стоило мне закрыть глаза как, передо мной возникали обугленные тела женщин, прижимающих к себе маленькие, закопчённые скелеты, кое-где сохранившие куски чёрного мяса. Гниющие заживо, распухшие с выпавшими волосами и зубами лица проплывали бесконечной чередой. Ольга, стоящая возле высокой двери отеля и держащая за руку Максимку не мигая смотрела на меня укоризненным взглядом.
А может не на меня, а на разрезавший голубое небо инверсионный след от летящей к земле ракеты? Дальше было совсем невыносимо. Как при замедленной съёмке, лица самых дорогих для меня людей озарила ослепительная вспышка. Белокурые шелковистые волосы Ольги вспыхнули ярким факелом, одновременно задымили короткие волосёнки Максимки. Кожа лица и открытых участков тела надулась пузырями, тут же задымила и вспыхнула одежда. На моих глазах тела любимых людей превращались в обгоревшие скелеты. Я отчётливо слышал звук трещавших волос и лопающейся кожи, ноздри улавливали тяжёлый запах горелого мяса. Но самое страшное, это глаза. Лишённые век и ресниц они продолжали смотреть на меня из глазниц дымящихся черепов. В них не было гнева, или ненависти, лишь немой укор и невысказанный вопрос: ЗАЧЕМ?
Зачем ты это сделал? Разве ты не любил нас? Разве я была для тебя плохой женой? Папа я люблю тебя, а ты? Боже, я не могу больше. Не нужно мне рая, пусть будет ад, но только избавь меня от сознания. Сделай меня «овощем» полностью лишённым способности мыслить, а главное помнить. Я согласен бесконечно испытывать любую боль и страдания, бесконечно, сколько ты мне назначишь, только лиши меня разума. Избавь от этой муки. Я прошу тебя, заклинаю… господи… Я знаю, я заслужил это, но я не могу больше… Возможно, я до сих пор жив, потому что боюсь, что даже смерть не избавит меня от этих кошмаров. Что мне сделать, чтобы забыть всё. Радиация уже убила меня. Я живой труп, но мой мозг жив, а значит, живы и воспоминания.
Господи забери мой разум, ты же милосерден. Я великий грешник, я уничтожил созданный тобой мир, погубил миллионы людей. Но я не хотел этого. Я не нажимал на кнопки, запуска ракет несущих смерть и страдания всему живому. Я только хотел спасти свою семью. Вырастить сына, а может ещё и дочь, о которой так мечтала Ольга. Если бы я знал, к каким последствиям приведёт мой поступок… Враньё, прости господи… Я военный, я предполагал такое развитие событий, но масштабы… Нет, такого я, правда, предположить не мог. Я думал, русские не решатся воспользоваться своим ядерным арсеналом. Нам внушали, что у них реально ничего серьёзного уже нет, всё поржавело с Советских времён. Россия блефует, показывая свои «новейшие» ракеты. Это обычная компьютерная графика. Даже если что-то у них сумеет взлететь, Америка и НАТО легко перехватят эти смертоносные снаряды, ещё на старте, над их же территорией.
К тому же мне не оставили выбора, Ольга и Максимка были в руках СБУ, а эти ребята слов на ветер не бросают. Мне сказали, что если я откажусь от задания, я их больше никогда не увижу, а сам отправлюсь на передовую, в окопы. Я бы без проблем пошёл воевать, даже рядовым бойцом, но Ольга с сыном… Потерять их для меня было невозможно, лучше умереть. Но вопрос так не стоял. Ушлые ребята. Они не грозили мне немедленной смертью, знали, что этим меня не напугать, но жизнь дорогих мне людей… Чтобы я сделал, если бы точно знал про последствия? Честно, не знаю. Человек такая скотина, что всегда надеется на лучший для себя исход, уж так мы устроены. Кстати, ты сам нас такими создал. Видишь, я, уже практически мертвец, а всё ещё надеюсь на хорошие условия в загробном мире, прошу тебя избавить меня от воспоминаний. Эх… Нет мне прощения, я уничтожил мир людей, но ты же знаешь, как это всё случилось?
Я долго думал, когда это всё началось. Думал действительно долго, все последние недели и месяцы эти мысли не покидали мой воспалённый мозг. Это вполне логично, о чём ещё может думать человек, у которого нет будущего – только о прошлом. Вначале мне казалось, что отправной точкой сломавшей мою жизнь служит начало агрессии русских в конце февраля двадцать второго года. Начавшаяся война поломала миллионы судеб, причем, если быть до конца честным, не только украинских. Я офицер, я давал присягу своей стране. Но, я так и не смог понять, почему миллионы жителей Донбасса вдруг стали в один момент не украинцами, а врагами, «сепарами». У меня не было никакого желания бомбить мирные города и гражданских людей. Кстати, в зону так называемой антитеррористической операции, летать на боевые вылеты мне не пришлось ни разу.
Возможно, сказывалась постоянная нехватка топлива и авиационных боеприпасов. А может командование решило, что использовать фронтовой бомбардировщик против вчерашних шахтёров слишком расточительно. Хватит с них и отмороженных, обколотых и обкуренных нациков, которым было абсолютно наплевать, кого убивать. Мой Су-24 много старше меня, но ещё ого-го, умели делать самолёты в Советском Союзе. Не знаю, где наши техники брали запчасти, это не моё дело, но самолёт был в строю до нападения русских. Я как-то поинтересовался по этому поводу у Михея, это наш старший техник по РЭО, Он хитро глянул на меня из-под мохнатых бровей, сплюнул через плечо и сказал:
