– Венерическими заболеваниями страдаете?
– Нет, – удивился Сергей.
– Это хорошо. Трусы снимайте.
Сергей послушно снял и остался перед равнодушным доктором с холодными пальцами совсем голым.
Доктор включил лампу, опустил круглое зеркальце пониже, чтобы световой лучик упал прямо на детородный орган, ловко оттянул кожу и неожиданно больно вставил в чувствительный канал тонкую стеклянную трубочку.
Сергей ойкнул и инстинктивно дернулся назад, но доктор трубочку уже вытащил и спрятал в прозрачную колбочку.
– В детстве чем болел?
– Не знаю. Простуда там. Ангина.
– Корь? Коклюш?
– Да вроде нет.
– Переломы?
– Бог миловал как-то.
– Желтуха? Краснуха?
– Не было.
– Аллергии? На лекарства, на пищу? Шерсть, пыль? Нет? Очень хорошо. Теперь – поворачиваемся. Наклоняемся. Ниже. Руки на ягодицы. Раздвинули. Шире!
И вновь острая мгновенная боль.
– Всё.
Сергей повернулся. Доктор вставлял очередную трубочку в очередную колбочку.
– Анализы скоро будут готовы. Можете идти. Вон в ту дверь.
Сергей потянулся за одеждой.
– Не надо, – строго сказал доктор. – Так идите.
Дверь вела в узкий – двоим не разминуться – коридор, в конце которого Сергей уткнулся в железную стену. Что-то пикнуло («Камера слежения сработала», – сообразил он), и стена с грохотом поехала в сторону, открывая вход в большую комнату, где сидело несколько таких же голых людей.
После того, как он туда зашел, пикнуло еще раз, и стена поехала обратно, наглухо закрывая пространство, отрезая путь назад. Даже зазора не осталось, как будто всегда здесь стояла. «Здорово!» – подумал Сергей.
Собственно, было не очень понятно, как себя вести и что делать дальше. Пока что он осмотрелся, увидел свободный стул и сел. Ждать, так ждать, как и все тут. Правда, чего ждать – не очень понятно.
Забавно было, что все присутствующие, точно так же как Сергей, сидели на стульях совершенно голыми, отчего возникало ощущение предбанника. Деликатно старались не смотреть друг на друга, напустив на физиономии отрешенное выражение, так что и поболтать особо было не с кем. Да и не о чем. Мужики как мужики, только голые. С разными торсами и, как с любопытством, кося, отметил Сергей, с очень разными размерами, но все в пределах нормы, ничего из ряда вон выходящего. Не было тут ни слишком толстых, ни слишком тонких. Висят кое у кого по бокам излишки жира, но в принципе, ничего выдающегося, все какие-то средненькие.
Возраста они тоже были разного. Один мужик – явно за сорок, взрослый, с усталым морщинистым лицом. Еще сидел в сторонке паренек, которому явно не было и двадцати – юркий, часто сглатывал, часто менял позу, часто вертел головой без особой надобности. Остальные – Сергей насчитал четверых – где-то от двадцати пяти до тридцати пяти. Как и он сам. Самый продуктивный возраст, говорят. Пик возможностей, уж физических – это точно.
Сергей и себя поймал на том, что копирует всеобщую маску равнодушия. Стадное чувство, черт бы его побрал.
Все молчали, лишь иногда было слышно, как скрипит стул под юным и вертлявым пареньком, когда тот менял позу. Сначала все оборачивались на каждый звук, потом привыкли.
У стены стоял единственный полностью одетый человек – охранник. Весь в черном, в бронежилете, с джентльменским набором на широком ремне: пистолет, наручники, запасная обойма, фонарик, еще какие-то приспособы непонятного назначения.
«Забавно! И вся эта амуниция против голых мужиков?!» – Сергей улыбнулся, глядя на охранника. Тот продолжал стоять с каменным лицом. Мол, я профессионал, все вижу, но пока нет опасности, не реагирую. Сергей специально громко хмыкнул, не отводя от охранника глаз, чтобы тот осознал нелепость ситуации. Но каменнолицый не шелохнулся и эмоций не выказал. «Ну, надо – так надо. Человек на посту!».
Через какое-то время стена снова загремела, отъезжая в сторону, и в комнату вошел высокий молодой человек, который нес подмышкой несколько прозрачных канцелярских папок. Странно, но, в отличие от всех, с кем сегодня пришлось Сергею встретиться, молодой человек улыбался.
– Здравствуйте, господа! – громко поздоровался он, с шумом роняя папки на стол. – Итак, я вижу, что все, как говорится, в сборе, так что давайте начнем. Правила хорошего тона требуют, чтобы я сначала представился, но, к сожалению, делать я этого не буду по причинам, которые назову позже. Можете называть меня просто: господин инструктор. А теперь…
Он картинно выдержал паузу, обвел взглядом присутствующих, широко и открыто улыбнулся.
– Я вас искренне и от всей души поздравляю! Вы все успешно прошли медицинскую проверку, можно сказать, что у нас тут сидят исключительно здоровые люди, без признаков каких-либо заболеваний. И это первое, с чем я вас всех поздравляю!
Молодой человек снова сделал паузу, чтобы проверить впечатление, которое производит его юмор на сидящих в комнате мужчин. Голый юноша сделал попытку улыбнуться в ответ, но остальные сидели напряженно, ожидая дальнейшего развития событий.
– Второе, с чем я вас не менее от души поздравляю – это то, что именно вы были избраны из десятков, да что там десятков – сотен! – претендентов на участие в нашем эксперименте. Вы не просто помогаете мировой науке, вы не просто добровольцы-энтузиасты, кто делает вместе с человеческим разумом гигантский прыжок в будущее. Кое-кто из вас еще и станет миллионером! Да-да. Согласитесь: наука – это очень важно, очень благородно, но не менее важно и то, что вы все выйдете отсюда с деньгами. И немалыми. А те, кто продержится до конца, станут по-настоящему богатыми людьми.
Он вновь восторженно посмотрел на внимательно слушающих его голых мужиков. Контраст между его словами и видом будущих богатеев был настолько велик, что Сергей опять улыбнулся. Господин инструктор, решив, что Сергей радуется открывшимся перспективам, одобрительно кивнул ему.
– После этого вступления, – продолжил он, – я просто обязан спросить вас: кто из присутствующих передумал и не хочет принимать участие в эксперименте?
Тишина в комнате сгустилась и стала буквально ощутимой. Сергей впервые с того момента, как узнал о наборе участников, ощутил не стремление стать избранным, а непреодолимое желание вот прямо сейчас встать и выйти вон. Несколько тоскливых секунд он размышлял, стоит ли и дальше удовлетворять свое любопытство и жажду изменить судьбу, или лучше потом сожалеть об упущенной возможности, но ничего не менять. Но быстро успокоился. Он уже столько возможностей упустил в своей жизни, что было бы глупо делать это еще раз. Хоть какое-то приключение. Да еще, получается, неплохо оплачиваемое. Но главное – надо было забыть Анну. Уйти и забыть. Уйти он уже как-то пытался, но ничего из этого не вышло. Вернее, то, что из этого вышло, было отвратительно. Стыдно и нестерпимо больно. И к тому же не имело никакого смысла, лучше не стало и не отпустило, а только затвердело где-то внутри и постоянно мешало. Может быть, имело смысл на какое-то время просто отключиться. Глядишь и поможет. Так что остаемся, решил он, думая о себе почему-то во множественном числе. Тем более, что так – есть хоть какой-то шанс, а без этого эксперимента и вовсе нет никакого.
