– Последний раз спрашиваю, – повторял я уже десятый раз, медленно пятясь назад, пока не уперся спиной в письменный стол, – КТО ТЫ?
Ответом снова была мертвая тишина. Я стоял в центре пустого школьного кабинета. Кажется, здесь нам преподают химию. Или не здесь?
Свет был погашен, все окна наглухо закрыты плотными черными шторами. Это чтобы яркие солнечные лучи не испортили реактивы. Сейчас было около четырех часов вечера, день выдался хмурый, и потому в аудитории стояла кромешная темнота… за исключением пары горящих зеленых глаз, что уже пять минут смотрели на меня, не мигая.
Страшно? Честно, не очень. Похоже на очередной трюк с люминесцентной краской моих «любимых» одноклассников. Ярко-зеленые горящие зрачки можно нарисовать прямо на веках. Затем забраться в самый темный пустой кабинет, притаиться и ждать, когда туда затолкают «несчастную жертву».
– Эй! Златоновский! У сестры тушь взял? – не растерялся я, гулкое эхо загуляло вдоль стен, – а помаду губную не прихватил?
И снова в ответ – тишина. Моя правая рука, следуя старой привычке, потянулась к шее: там, на темной грубой нитке висела сушеная лягушачья лапка. Это был мой талисман «на удачу», я не снимал его с рождения, с той самой минуты, как моя мать повязала его вокруг моей шеи. Но в этот раз мои пальцы нащупали пустоту. Наверное, в драке нитка перекрутилась и, теперь лягушачья лапка висит у меня за плечами. Ладно, потом поправлю.
– Эй, Белоснежка! А это правда, что когда ты смертельно напуган, ты тупо молчишь? – я поддерживал разговор, как мог, – просто у тебя отключаются мозги, и ты накладываешь в штаны! Да, Алекс?
И снова тишина. Наверное, он растерян, ведь я не кричу от страха и не мечусь в панике, переворачивая вверх ногами парты и стулья. Сейчас я включу свет, и на месте, где горит пара призрачных ярко-зеленых глаз, будет стоять высокий белобрысый мальчишка с холодными серо-голубыми глазами и глупой усмешкой на благородно-бледном лице. Алексей Златоновский – «золотой» мальчик, единственный сын и наследник самого влиятельного человека в нашем скромном городке Мироморске. Я – обычный парень самых простых неблагородных кровей. Мы с Алексеем ненавидим друг друга с первого взгляда, едва только встретились в этой школе два года назад. Все сложно. Этот парень просто не понимает моих шуток.
А вот с его сестрой-близняшкой дело обстоит иначе. В Анжелику просто нельзя не влюбиться. Среди девчонок она, как роскошная белая роза среди ромашек. Стильная короткая стрижка, легкий загар и бездонные серо-голубые глаза. Глубокая ямочка от улыбки на правой щеке. Всегда в новом платье, беззаботная и непреступная. Но, как говорят, чем прекраснее роза, тем острее шипы.
Как и прочие остальные, я попался с первого взгляда в первый же день. И красотка ответила она мне такой же взаимностью, как голодная собака ободранному уличному коту. В общем, она терпеть меня не могла и не подпускала к себе ближе десяти метров. Хорошо, трех… А при удачном раскладе – пяти.
При первой же встрече нашей «будущей» крепкой дружбе с Алексеем Златоновским помешала… тонкая металлическая проволока длинной не более пары метров. Я нашел ее по пути в школу, все утро лелея мысли о том, какая отличная из нее выйдет леска для удочки – тонкая, но крепкая.
Я живу в Мироморске, тихом уютном городке среди коралловых рифов и золотого песка. Здесь совсем не бывает зимы, море никогда не замерзает. А если когда и выпадает снег, то он тут же тает в течение пары часов.
Я живу с одним отцом, матери не стало в тот день, когда я родился. Сушеная лягушачья лапка и локон золотистых волос – это все, что она нам оставила на двоих. Мой отец – большой романтик и рыбак, он всегда вспоминает ее так, словно она где-то рядом и завтра приедет к нам в гости.
Море – моя родная стихия, его соль в моей крови. Это приключения, азарт, сила и мощь, и, конечно же – рыба. Много рыбы. Отец неделями пропадает на своей рыбалке, всегда оставляя меня на суше.
«Еще не время, Никит!», «В шторм лодка не выдержит нас двоих!», «Жди меня на берегу и не снимай лягушачью лапку! Никогда не снимай!» – вот его самые излюбленные коронные фразы. И я послушно жду вот уже почти четырнадцать лет…
Два года назад перед кабинетом литературы случилось непоправимое. Я летел по коридору, размахивая найденной тонкой проволокой и представляя, как сегодня вечером вытащу на берег за жабры огромного ската – они часто преследуют нашу лодку.
Я не успел притормозить перед кабинетной дверью и столкнулся с незнакомым белобрысым парнем – очередным новеньким в нашем классе. Странно, но вместо привычной школьной формы на нем был дорогой металлически-серый костюм, отчего его длинные волосы, залаченные назад, приобрели серебристый оттенок.
К несчастью, в этот печальный момент мальчишка разговаривал с симпатичной белокурой девчонкой с короткой стрижкой. Собственно на нее-то я и загляделся, совершенно забыв притормозить. Теряя равновесие, парень налетел на собеседницу, ее лицо уперлось ему в плечо, оставив на дорогой ткани костюма смачный отпечаток яркой губной помады и черные пятна туши. О, спешу заметить, что пятна были очень маленькими и, если не вглядываться, и, можно сказать, незаметными. Почти… Но все равно наши отношения с Алексеем Златоновским закончились, так и не начавшись.
– Извините! – в панике пролепетал я и бросился бежать дальше.
– Мой костюм! Вернись! Ты все равно труп! – донеслось вслед.
В конце дня я был «любезно» затащен в пустой кабинет физики и крепко-накрепко привязан своей же проволокой к тяжелому учительскому столу. Алекс, ухмыляясь, руководил всей операцией и одновременно знакомил меня со своей скромной компанией.
Его высокий широкоплечий дружок Денис Спартин одной рукой держал меня за шею, другой плотно зажимал рот. В то время как красавчик Антон Барсых, пробери его понос, намертво прикручивал меня проволокой к металлической рамке стола.
– Увидимся завтра на первом уроке, неудачник! – хмыкнул Тони, поправив вьющуюся каштановую челку, – на физике!
После пары подзатыльников на прощание троица с усмешками удалилась из класса, погасив свет и закрыв входную дверь на несколько оборотов. Странно, где это Алекс смог раздобыть ключи? У дежурных?
Однако не судьба была нам встретиться на уроке. Всю ночь, скрепя зубами, я в темноте разматывал проволоку. В благодарность она оставляла глубокие порезы на моей коже, от свежей крови руки и рубашка стали липкими.
Я выбрался утром через окно, когда на горизонте зажглась рыжая полоса рассвета. Ту ночь, как и сотни остальных, мой отец провел в море и, надеюсь, не заметил моего отсутствия. Порезы на моих руках щипали и зудели, мне жутко хотелось пить, а еще больше – отомстить.
