Предисловие составителя
Good-bay, Robert, hello
До сих пор непонятно, ему пришлось уйти – или нам пришлось остаться.
Никак не сложится нормальное ощущение потери, утраты и скорби.
Никакие слёзы не хотят подступать к горлу.
Скорее наоборот. Мерещится что-то новоорлеанское, джаз, играющий следом, провожающий уходящего до самой земли, старый рок, грохочущий о чём угодно, кроме печали.
Роберт Шекли сыграл столько замечательных пьес, сколько не снилось ни одному музыканту мира, только инструмент был другой – пишущая машинка, а потом и компьютер. Он писал и не очень замечательные пьесы, потому что писателя кормят строчки, а они не всегда ложатся в том порядке, который намекает на гениальную отстранённость от насущных требований жадного мира. Но он всегда был честен с читателем – ему он говорил истину, и с той самой улыбкой, которую советовал поэтам Пушкин. Ему пришлось довольно долго пробиваться к русскому читателю, но он пробился и стал нашим другом, потому что был им и по крови и по чести. Было так здорово узнать, что его предки из России. Слава Богу, мы пока не утратили способность радоваться таким известиям.
Мы придумали этот сборник в память о славном человеке, пробывшем с нами долго и приносившем нам радость. Подражать Шекли невозможно. Даже самые талантливые авторы современной русской фантастики, накладывая его удивительные чертежи на реалии современности, получают совершенно неожиданные результаты. Но так оно и должно быть. Школу Шекли мы уже прошли (правда, некоторые так и не закончили и теперь торгуют вразнос без дипломов), прошли и курсы повышения квалификации, и вот настало время поступать в Академию Шекли.
Ежегодные наборы в эту Академию будут собирать разных писателей. Примут, разумеется, лучших. За год вырастут новые претенденты, и мечта попасть в этот сборник даст им творческие силы – они напишут лучшие рассказы года, а составители поместят их, а критики и фэндом выскажутся по этому поводу, а Шекли… Роберт, наверное, улыбнётся там – среди теней. И эта улыбка, удивительно тихая и сдержанная, совершенно не американская, будет нам лучшей наградой.
Николай Караев
Через год на Ибице
Все, не исключая Прежних Героев, зовут меня Джоном Карпентером. Это обычное англосаксонское имя не вызывает подозрений, чем и удобно – таких, как я, образно говоря, миллионы.
На вид мне около пятидесяти, я сед, но не лыс, ношу не вызывающую лишнего внимания одежду. Скажем, отправляясь на Ибицу, я облачаюсь в синюю футболку с эмблемой бейсбольной команды «Уичита Рэнглерз», серые брюки, а также chapeau de cowboy, в которой я много лет успешно маскировался под среднего американца и напоминал героя сериала «Даллас», пока этот сериал ещё крутили по телевизору.
Соглашусь, что к началу нового тысячелетия по местному летоисчислению шляпа несколько устарела; надо будет в ближайшие лет десять сменить её на грошовую бейсболку с какой-нибудь в меру тупой надписью или скверно вышитым китайским иероглифом.
Я работаю в собственном страховом агентстве в Эль-Дорадо, округ Батлер, штат Канзас, Соединённые Штаты Америки. Вместе со мной в Эль-Дорадо живут ещё двенадцать тысяч человек, предпочитающих в свободное от работы время пить пиво в тени платана, читать по вечерам современных американских poиtes и ни за что не светиться в федеральных новостях. Страховать в таких условиях, сами понимаете, особенно некого, но на жизнь мне хватает.
На самом деле я – сын (в известном смысле) некогда великого космического народа, самоназвание которого невозможно воспроизвести ни на одном языке Земли, за исключением языка крошечной деревни в Папуа – Новой Гвинее. Думаю, что обитатели этой деревеньки вполне могли контактировать с моими соплеменниками в былые времена, когда мы бороздили пространства Галактики от Ядра и до самых до Окраин. У нас была великая империя, но мы её, к сожалению, потеряли. По самой нелепой случайности.
Впрочем, я отвлёкся.
У меня и других Прежних Героев есть традиция: каждый год первого июня мы собираемся в лучшем индонезийском ресторане Балеарского архипелага, «Зелёный фонарик», что открылся тридцать пять лет назад в городке Санта-Эулалия-дель-Рио на острове Ибица. Один из наших зашёл сюда перекусить, оценил по достоинству искусство шеф-повара и оповестил остальных о том, что новое место для ежегодных встреч найдено.
До того мы два десятка лет собирались в Таллине, в кафетерии «Лакомка» – там к неплохому чёрному кофе подавали «наполеоны» с отменным заварным кремом. Увы, с конца шестидесятых годов двадцатого века проникать в СССР стало сложно даже мне с моим наследственным умением внушать чиновникам консульств безграничное доверие. Если кому-то интересно, до войны мы съезжались в греческой Иоаннине, любовались на фрески местных монастырей; правда, фрески нам быстро надоели, но, как говорится, привычка – вторая натура.
Итак, я взял у самого себя отпуск и отправился поездом в Уичиту, а оттуда по воздуху добрался до Лондона, где посвятил один день поверхностному осмотру экспозиции Британского музея. Увы, лондонский рейс на Ибицу задержали на несколько часов. Кажется, местная gendarmerie обыскивала самолёт на предмет бомб и взрывчатых веществ. В фойе гостиницы «Плайя Империаль» (три звезды, как раз то, что может позволить себе страховой агент из Эль-Дорадо) я ступил потому не утром, а ближе к обеду, и в «Зелёный фонарик» прибыл последним.
За столиком недалеко от входа сидят все Прежние Герои, кроме мистера Цви Бендера, последнего члена стаи оборотней, которую себе на беду вырастило братство полоумных средневековых алхимиков. Отсутствие Цви не стало для меня сюрпризом, мистер Бендер заранее предупредил Прежних Героев, что вынужден в этом году уклониться от встречи. Месяцем ранее ему, садоводу-любителю со стажем, пришло долгожданное приглашение поехать в Пенанг на международный фестиваль цветов.
Мистер Кларк Кент, сверхчеловек родом с погибшей планеты, которую он предпочитает именовать «Криптон», подаёт мне трясущуюся руку. Я улыбаюсь Кларку, отмечая, что он за год сильно сдал – осунулся, побледнел, заимел тёмные круги под нежно-голубыми, как у Лоуренса Аравийского в исполнении Питера О’Тула, глазами. К сожалению, с каждым десятком лет всё труднее признавать в мистере Кенте сверхчеловека, способного летать быстрее света, не испытывая головокружения.
Я бы с радостью счёл его внешность удачнейшим камуфляжем, однако все Прежние Герои знают, что мистер Кент, как говорят на Земле, «не просыхает» с 1938 года. В конце двадцатых мистеру Кенту случилось изложить свою историю литовскому эмигранту, фамилию которого я запамятовал. Кларк славился тем, что способен был распахнуть инопланетную душу перед первым встречным, будь то случайный попутчик в дилижансе или бродяга в пивной; для мистера Кента это был сорт бравады, на которую не осмеливался никто из нас, бравады, что словно бы возвышала Кларка над другими Прежними Героями. Видимо, сверхчеловеку, который остался во Вселенной один-одинёшенек, постоянно требовалось, так сказать, делать шаг вперёд, напоминать себе и доказывать другим, что ты – это ты, а не вечно пьяное кичливое убожество, только вчера вылезшее из
