1. Пролог
— Мамочка, быстрее! Ну ещё чуть-чуть! — тянет меня за руку сын, пытаясь помочь пролезть между двух железных прутьев кованой решётки забора.
— Даня, подожди, — подаюсь назад, замечая в глазах своего ребёнка ужас от того, что я могу не успеть, и он останется на улице совсем один.
Быстро дёргаю молнию дутой куртки вниз, за секунду срываю с себя и пропихиваю её к сыну.
Так, Анька, соберись! Сейчас речь реально идёт о жизни и смерти!
Голова пролазит.
Грудь — это всё-таки не попа!
Медленно, но настойчиво проталкиваю свою «гордость» вперёд.
Ещё немного… Уже почти…
Есть!
Успеваю втянуть ногу как раз перед тем, как тротуар позади освещается мощными лучами фар внедорожника.
Забиваемся с сыном вглубь дворика, пытаясь слиться с холодной выщербленной стеной.
Дышу медленно и тихо, успокаивая бешено колотящееся сердце.
С проезжей части нас не видно, но если Ему взбредёт в голову остановиться и проверить наше импровизированное убежище с фонарём…
Гоню дурные мысли.
Прикрываю Даню собой, удерживая руками его подрагивающие плечи. И одновременно с этим хочу зажать свои уши, чтобы не слышать пугающий шум приближающегося двигателя.
Краем глаза замечаю полосу света, но тут же переключаюсь на дёрнувшегося от страха сына.
— Тихо, Данечка. Мы невидимки. Он нас не заметит, — шепчу сыну успокоительные слова и вдавливаю его в себя ещё сильнее.
— Да, мам. Мы прозрачные, — также шепотом отвечает мне мой маленький храбрый защитник и обхватывает руками мои бедра.
— Он уехал? — спрашивает сын минуту спустя.
Я прислушиваюсь. Ни шума мотора, ни шагов.
— Да, — придаю голосу побольше уверенности. — Но давай постоим ещё немножко.
— А потом к бабушке? Да? Мам, мы же не вернёмся домой? Никогда-никогда?
— Никогда. — Киваю я, присаживаюсь и крепко обнимаю сына, при этом ещё чувствуя боль в том месте, где несколько часов назад руки мужа сдавливали мое горло.
Господи, какой же дурой я была…
И, словно сжалившись, судьба освобождает нам путь, подкидывая попутку и сердобольную проводницу ночного поезда.
А маленький домик в глуши, доставшийся мне от бабушки ещё до замужества, о котором я постыдились рассказать перед свадьбой мужу, превращается в единственное доступное убежище.
***
Осторожно переступаю по неровному снежному накату. Кроссовки скользят, не позволяя двигаться быстрее, а нам ведь жизненно необходимо убраться из зоны видимости!
Женщина с ребёнком в ночи — слишком приметный ориентир.
В том, что нас ищут, я даже не сомневаюсь.
Муж никогда не отдаёт и не отпускает своего…
Никогда.
— Даня, замёрз? — я ещё крепче сжимаю кулачок сына в своей ладони.
— Нет, мам. Мне тепло, — врёт мой такой взрослый маленький мальчик, и, словно опытный турист, поправляет лямки своего рюкзачка.
Боже, мой пятилетний ребёнок оказался подготовлен к подобному лучше, чем я, взрослая и неглупая женщина, как мне казалось раньше.
Лицо в который раз заливает краска стыда.
Пока я металась по дому, судорожно соображая, что взять с собой, и пытаясь хоть немного продышаться, сын вышел к входной двери уже полностью готовым.
Неудивительно…
Начиная с его четвертого дня рождения вопрос «когда мы уйдем от папы?» задавался мне с регулярным постоянством.
А я всё тешила себя надеждой, что пройдёт ещё немного времени, и всё изменится.
Изменилось…
Муж дозрел до того, чтобы преступить грань.
— Даня, мы уже почти пришли, — подбадриваю я сына, — смотри, осталось совсем ничего, — стараюсь придать своему осипшему голосу больше уверенности, одновременно разглядывая хоть что-то знакомое в тёмных очертаниях впереди.
Снег. Очень много снега. Никакого сравнения с городом.
Промокшая обувь, не предназначенная для таких путешествий, даёт о себе знать, и я с отчаянием понимаю, что у нас есть не больше часа, чтобы добраться до цели, потому что в противном случае мы просто замёрзнем.
Но и здесь нам везёт! Внезапно заснеженный путь заканчивается, уступая место качественно расчищенной дороге, а чуть поодаль я замечаю несколько… особняков.
Только этого не хватало! Меня накрывает очередной волной страха, что всё было зря.
— У нас нет выбора, — шёпотом напоминаю я себе, шаг за шагом преодолевая бесконечное снежное царство, и чуть ли не подпрыгиваю от счастья, когда между огромных заборов двух основательных особняков замечаю уцелевший домик бабули.
— Мам, он очень маленький, — поднимает на меня удивлённые глазки Даня, моментально сравнивая бабулин дом с соседями-великанами.
— Да, милый, но нам пока хватит. Согреемся, покушаем, выспимся и решим, что делать дальше. — Мы прокладываем настоящую тропу по девственно заснеженному двору, подходим к крыльцу. Я привычным с детства движением запускаю руку за кирпич в основании двери и извлекаю ключ, который сама же там и оставила шесть лет назад. Сдвигаю металлический защитный кругляш с замочной скважины, вставляю ключ в замок, делаю два оборота и тяну дверь на себя.
— Сына, достань фонарик.
— Вот, — через секунду в моей руке оказывается увесистый металлический корпус.
Шире раскрываю громко скрипящую дверь и нажимаю упругую прорезиненную кнопку.
Яркий луч пробивает пыльное, затхлое пространство небольшого дома.
Руки и ноги вмиг сводит от страха.
А вдруг я не справлюсь? А если у меня ничего не получится? Или что-то со мной случится? Как же Даня? У него ведь никого кроме меня…
Стоп!
Я жива. Все в моих руках. Я справлюсь.
Мы проходим в дом и я запираю за собой дверь.
— Мам, тут грязно, - осматривается сын.
— Да, милый, но это ничего. Я все помою и будет чисто.
— Я помогу, мам.
— Спасибо, родной. Давай осмотримся, быстро подготовим место для сна, поужинаем и ляжем спать. Утро вечера…
— Мудренее! — подхватывает мой маленький любитель сказок, и мы неожиданно вздрагиваем от громкого, настойчивого стука в дверь.
Как?! Как он нас нашёл? Так… быстро?!
2. Глава 1
Шесть месяцев спустя
Алекс
— Претензии? О чём ты? Таких восторженных отзывов на профессиональную деятельность я не видела ни разу в жизни. Но… — делает паузу мадам Бернар, в девичестве Екатерина Андреевна Фролова, новая хозяйка фирмы, в которой я работаю уже семь с половиной лет, — проблема в твоём стиле работы.
Ну, кто бы сомневался!
— У меня индивидуальный контракт, — напоминаю я, хотя нисколько не сомневаюсь, что она и так знает обо мне всё.
— Я помню, Алекс. У нас только два человека имеют такие: ты и Габриэль. С Габриэлем проще. Он лёгкий. А вот ты, мой дорогой, слишком глубоко проникаешь в умы клиенток. Тебя хотят все. И не хотят никого на замену… — Кати́ встаёт из кресла, вальяжной походкой огибает стол и присаживается на его краешек прямо передо мной. — Да, сарафанное радио работает. Но когда ты заворачиваешь девяносто процентов желающих, возникает вопрос, а так ли нам нужны эти десять, если ценой их полного удовлетворения будут истрёпанные в хлам нервы операторов?
