Родился будущий император на Пасхальной неделе, в среду 17 апреля 1818 года, в архиерейском доме при московском Чудовом монастыре в Кремле. Велика была радость матери, но отец радовался вдвойне: родился наследник! Позднее Александра Федоровна вспоминала: «Никс поцеловал меня, заливаясь слезами, и вместе мы возблагодарили Бога…»
201 пушечный выстрел возвестил Первопрестольной о рождении великого князя. По получении этого известия император Александр I, его дядя, назначил новорожденного шефом лейб-гвардии Гусарского полка.
Вскоре состоялись и крестины. Проходили они также в Чудовом монастыре 5 мая. Восприемниками были император Александр Павлович, вдовствующая императрица Мария Федоровна – бабушка со стороны отца, и дед со стороны матери – король Пруссии Фридрих Вильгельм III…
Мы пристально вглядываемся в детали далеких событий, пытаясь задним числом разгадать загадку их рокового сцепления, счастливого или чаще трагического исхода. И есть, есть детали раннего детства Александра Николаевича, на которых невольно останавливается внимание.
Императрица Мария Федоровна, следуя примеру матери Петра Великого, после таинства крещения положила младенца на серебряную раку, где покоились нетленные мощи святого Алексия, митрополита Московского. Самый монастырь был основан св. Алексием в 1365 г., а кроме того, им были созданы Спасо-Андрониев монастырь на Яузе в Москве, монастыри в Серпухове, Нижнем Новгороде и Владимире. Святой Алексий славился добродетелями, он удержал князей тверских от междоусобия.
Первый сын великого князя Николая Павловича был наречен Александром прежде всего в честь старшего брата – императора, но также и благоверного великого князя Александра Невского. Александр, как говорят летописи, много потрудился для русской земли, отражая немцев, литовцев, датчан и шведов. Церковь Российская причислила великого князя к лику святых за его христианские добродетели и чудеса. Больные, прикасаясь к раке с нетленными мощами его, получали исцеление; свечи у гроба его сами загорались от небесного огня. Вот какова была духовная опора будущего императора.
В том же 1818 г. вышли в свет первые восемь томов «Истории Государства Российского» Николая Михайловича Карамзина, государственного историографа. В томе IV Карамзин, говоря о Невском, указывал: нарекли его Святым, что «гораздо выразительнее Великого: ибо великими называют обыкновенно счастливых: Александр же мог добродетелями своими только облегчать жестокую судьбу России…» – знаменательное рассуждение, все значение которого можно было осознать впоследствии.
Рождение будущего императора пришлось на апрель. Весенний радостный этот месяц в русской природе легок и весел, капризен и переменчив; он соединяет зиму и лето, он знаменует конец зимы и начало лета. Обыкновенны в апреле резкие перемены – от яркого солнца и ясного неба до пасмурных туч и внезапного колючего снегопада. Конечно, можно счесть эту символику надуманной и случайной, но есть ли что случайное в этом мире? Именно на апрель приходились все наиболее важные события будущего царствования Александра.
Но все это только предстояло. Пока же в тихие майские дни в тихой зеленой Москве радовались родители, глядя на колыбель с малюткой. В церквах служились молебны о здравии новорожденного; российские пииты взялись за перо.
Василий Андреевич Жуковский написал, обращаясь к молодой матери, стихотворение на рождение Александра:
Прекрасная, Россия, упованье
Тебе в твоем младенце отдает.
Тебе его младенческие лета!
От их пелен, ко входу бури света,
Пускай тебе вослед он перейдет,
С душой, на все прекрасное готовой;
Наставленный: достойным счастья быть,
Великое с величием сносить,
Не трепетать, встречая рок суровый,
И быть в делах своих красой…
Да встретит он обильный честью век,
До славного участник славный будет,
Да на чреде высокой не забудет
Славнейшего из званий: человек!
Жить для веков в величии народном,
Для блага всех – свое позабывать,
Лишь в голосе отечества свободном
С смирением дела свои читать:
Вот правила Царей великих внуку!
Вещим оказалось пророчество поэта, но и его фантазии не хватило, чтобы предвидеть судьбу будущего императора. Воображение часто отказывает современникам. Кто мог представить исход Кондратия Рылеева, читая его стихи на рождение великого князя Александра Николаевича:
Люби глас истины свободной,
Для пользы собственной люби,
И рабства дух неблагородный,
Неправосудье истреби!
Будь блага подданных ревнитель;
Оно есть первый долг царей;
Будь просвещений покровитель:
Оно надежный друг властей.
Старайся дух постигнуть века,
Узнать потребность русских стран;
Будь человек для человека,
Будь гражданин для сограждан…
По утрам Александра Федоровна ходила к заутрене в небольшую, но милую церковь Благовещения и Святого Алексия, ныне самую для нее дорогую. Церковь была за углом Чудова монастыря. На другой стороне Ивановской площади радовал глаз собор Николы Гостунского; она знала, что святой Никола особо почитается на Руси, а это благо для ее Ники.
Но мужу, великому князю Николаю Павловичу, не нравился Кремль, не нравился собор, не нравилась сама Москва. Он сам не мог понять причину своего нерасположения, относя ее к бесконечным московским обедам и сонному существованию Первопрестольной. Не хватало ему подтянутой бодрости смотров, разводов, парадов. Правда, в этот год все искупалось главным – рождением сына.
Старый императорский дворец в Кремле, построенный некогда Растрелли, пришел в полную негодность. В иных местах полы провалились, стены были обшарпаны, обивка на мебели потерта, что особенно резало глаз после привычного парадного уюта Аничкова дворца. Николай предлагал государю перестроить дворец, тот отговорился нехваткой средств, необходимостью восстановить часть кремлевских стен и Никольскую башню, поврежденную французами при отступлении. Потому и поместили великую княгиню в тесноватом, никак не княжеском Чудовом монастыре. Ей-то это нравилось, чем-то напоминало родительский кров.
Николай искренне любил жену свою, в девичестве Фредерику-Луизу-Шарлотту-Вильгельмину, старшую дочь прусского короля. Высокая, миловидная, с очаровательно-капризной улыбкой, она точно знала, что все ее любят, и пользовалась этим с откровенностью. Ники баловал ее, и она с готовностью продолжала играть роль очаровательного избалованного ребенка.
Она полюбила роскошь, однажды вкусив ее при приезде в Петербург. Злые языки называли молодую великую княгиню легкомысленной и осуждали ее мужа за потакание прихотям и причудам прусской проказницы. Но Николай, при всей суровости своего характера, отлично понимал ее нежную, детскую душу, ее мечтательный склад характера. Со снисходительной улыбкой он смотрел, как она и Жуковский, поэт и литератор, часами самозабвенно читают Шиллера. Возможно, именно за вовсе чуждое его натуре изящество и хрупкость он и любил свою жену.
